Николай Фомичев - Во имя истины и добродетели [Сократ. Повесть-легенда]

И если вы признаете, что мое предложение полезнее для Афин, то оставьте народ Митилены в покое, а главных сторонников Спарты, олигархов, накажите. Такая мера, мне кажется, послужит для наших возможных врагов достаточным предупреждением: ведь мудрые решения дают нам большее преимущество, нежели безрассудное насилие!

И, кончив, удалился Диодот на место, народ же снова зашумел, затопал и после бурных споров проголосовал за предложение Диодота.

И сказал Сократ сидевшему рядом Критону:

— Слава богам, Критон, что народ внял голосу разума и митиленцы будут спасены…

Но рано ликовал Сократ с друзьями спасению народа Митилены, ибо не знал никто, догонит ли триера с новым приказом Пахету первую, отправленную на Лесбос сутками раньше.

Митиленские же послы, отправившись в погоню на второй триере, запаслись для экипажа маслом, ячменной мукой и вином, обещая к тому же гребцам щедрое вознаграждение, если те догонят первую триеру. И афинские гребцы с усердным рвением гребли, и пока одни работали веслами, другие спали; питались же они ячменной мукой, замешенной на масле и вине. И, к счастью, спокойно, безветренно было на море, а первая триера, везущая приказ о смертном приговоре, плыла не спеша.

Но как ни гнали вторую триеру измученные гребцы, первая ее опередила, и когда, причалив к берегу, послы вбежали в палатку Пахета, тот, прочитав уже смертный приговор, давал распоряжения о казни. И, будучи на волосок от гибели, митиленцы спаслись…

Сократ же, вновь справлявший в гавани Пирей караульную службу, все глаза проглядел, дожидаясь возвращения триер с Лесбоса.

И, когда вошла наконец-то в Пирей долгожданная триера с афинянами, сопровождавшими тридцать закованных Пахетом главных виновников мятежа [91] Впоследствии, по предложению Клеона, казненных. , и толпа горожан, запрудившая пристань, узнала от посланцев о спасении народа Митилены, радости встречающих не было предела. Сократ же с друзьями во славу богов-спасителей закатили добрую пирушку в доме Критона.

…В ту же пору получили афиняне весть сигнальными огнями с острова Левкада [92] Левкада — остров у берегов Акарнании, области на западе Средней Греции. , что наварх Алкид с пятьюдесятью кораблями штурмует Керкиру [93] Совр. Корфу — союзный афинянам остров в Ионийском море. , снарядили афиняне шестьдесят кораблей с эпибатами [94] Эпибаты — морские пехотинцы. и гоплитами на борту, и вместе с ними на помощь керкирянам отплыл добровольцем Сократ. Алкид же, узнав о приближении противника, развернул флотилию и вернулся домой.

И, высадившись с войском на Керкире, узнал Сократ из уст очевидцев трагедию керкирян.

Давно уже шла на острове междупартийная борьба, ибо тянулись олигархи к Спарте, а народ к Афинам. Когда же по прибытии на остров выступили перед керкирянами послы афинский и коринфский, каждый склоняя их на свою сторону, враждующие партии условились, оставив в силе договор с Афинами [95] Союз был только оборонительный. , возобновить свою прежнюю дружбу со спартанцами. Но стоило триерам с послами отплыть, как керкирские олигархи привлекли к суду вождя демократов Пифия, ложно обвинив его в намерении подчинить Керкиру афинскому господству.

И, с трудом оправдавшись, Пифий обвинил ответно пятерых самых богатых противников в том, что они вырубили подпорки виноградных лоз в священной роще Зевса. Тщетно умоляли богачи, присужденные к огромному штрафу, разрешить его выплату в рассрочку: Пифий, и как демагог, и как член Совета, настоял, чтобы виновные ответили по всей строгости закона.

И тогда, замыслив заговор и вооружившись кинжалами, ворвались богачи и их сторонники в помещение Совета и закололи Пифия и шестьдесят советников из простого народа. И, созвав Собрание, сказали олигархи, будто заговор их во благо и необходим для избавления от ига афинян; впредь же гавань Керкира должна быть заперта для обоих враждующих союзов.

И, склонив народное Собрание одобрить это предложение, снарядили олигархи посольство к афинянам, желая перед ними выставить переворот в выгодном свете. Афиняне же, схватив послов, заключили их под стражу как мятежников. Тогда богатеи Керкиры, взявшись за оружие, напали на народ и, одержав победу, установили в городе власть олигархии. Демократы же, отойдя с наступлением ночи к Гиллайской гавани и закрепившись здесь, сманили к себе обещанием свободы рабов из окрестных полей и, усилившись таким образом, пошли на олигархов.

В сражении, где наравне с мужчинами участвовали женщины, бросавшие на голову врагу черепицу с крыш и стойко выдержавшие смятение битвы, олигархи потерпели поражение. И, спасаясь от народа, не щадили олигархи ни своих, ни чужих домов, предавая их огню, так что пожар уничтожил множество купеческих товаров, да и город стал бы добычей пламени, не отбрось его ветер в противную сторону.

Лишь ночь прекратила сражение. С наступлением же утра вошли в Гиллайскую гавань двенадцать кораблей афинского стратега Никострата с полтысячью гоплитов, и стратегу удалось примирить керкирян, согласившихся предать суду десять наиболее виновных в смуте лиц (впрочем, тут же убежавших).

Когда же Никострат готовился в обратный путь, пришли вожди народной партии и, желая положить конец посягательствам олигархов, упросили оставить в гавани пять афинских кораблей, а взамен снарядили пять своих, где, кроме невольников-гребцов, экипаж эпибатов по традиции комплектовался олигархами. Когда же призванные в эпибаты олигархи отказались плыть в Афины и бежали под защиту храма Диоскуров [96] Мифические божества, символизирующие братскую неразлучную дружбу. , у демократов проснулась жажда мести, и принялись они уничтожать своих противников всех подряд. И даже тех, кого уговорили служить эпибатами, высадив безоружных с кораблей, всех изрубили мечами. И, уговорив молящихся выйти из святилищ, дабы предстать перед судом, тех, кто вышел, осудили на смерть. Большая же часть из них, узнав о расправе, стала убивать друг друга у самого алтаря. Другие, охваченные ужасом, вешались на деревьях, прочие кончали с собой кто как мог…

Все же дальнейшее происходило на глазах Сократа и его товарищей, ибо и стратег Евридемонт оказался бессильным остановить разгул кровопролития. Семь дней, пока афинский флот оставался на острове, народ продолжал избиение олигархов, виня их в покушении на демократию, но нередко — из личной вражды и долговой зависимости.

И сжималось сердце Сократа при виде красных от крови мостовых и стен домов, и окровавленных ступеней храмов, и ум отказывался понимать, как могут сыновья керкирян убивать своих отцов, а отцы — своих сынов, и как возможно молящих о защите силой отрывать от алтарей и тут же, в храме, расправляться с ними, следы же крови говорили, что возможно…