Николай Фомичев - Во имя истины и добродетели [Сократ. Повесть-легенда]

Сократ отходил плечом к плечу с полководцем Лахетом; мечи того и другого почти непрерывно стучали и лязгали, скрестившись с мечами врага; полуразбитые щиты едва успевали прикрыть их от стремительных дротиков; пыль, взбитая толпой отступающих, ела глаза, сушила горло; и помнил Сократ, как в эту тяжкую минуту к ним поспешил Алкивиад на потном, хрипящем коне и, ринувшись тараном на вражеских гоплитов, остановил их продвижение мечом, после чего в блистающем шлеме с гребнем, во вдохновении битвы прекрасный, как бог Арес [107] Арес — сын Зевса и Геры, бог войны (тождествен римскому Марсу). , сказал: «Не падайте духом! Я вас не брошу!»

Заметив же, как Лахет, воин исключительного мужества, отражая новый натиск противника, в изнеможении вдруг пошатнулся, Сократ загородил его собой и, отразив удары, дал ему опомниться. И зная, что в битве преследуют тех, кто бежит без оглядки, Сократ отступал в спокойствии, чинно глядя то на врагов, то на друзей, и завершил отход с Лахетом вместе благополучно под защиту гарнизона Делии.

И был свидетелем Сократ скоропостижной сдачи крепости, ибо, штурмуя Делию, использовали беотийцы, кроме пращников и метателей дротиков, осадные огневые машины, устроенные из полых, изнутри окованных бревен и подвешенных к ним на цепях котлов, горящую смолу в которых раздували с другого конца огромные кузнечные мехи; и бушующее пламя как слизнуло укрепления из оплетенных виноградными лозами кольев, так что гарнизон, спасаясь от огня, стеной окружившего город, бежал к кораблям и снялся с якоря. Так, сражаясь в Делии, вернулись вместе Сократ с Алкивиадом домой.

В ту же зиму ждала афинян еще одна неудача: потеря колонии Амфиполь [108] Город на Фракийском побережье. , что на реке Стримоне, захваченной с помощью измены в городе отважнейшим спартанским полководцем Брасидом. И, не желая расставаться с Амфиполем, поставлявшим корабельный лес в Афины жаждуя кары мятежникам Скионы и Менды, городов Паллены [109] Западный полуостров Халкидики. , без боя открывших ворота Брасиду, двинули афиняне войска на север и, ворвавшись в Менду (используя отсутствие Брасида, воюющего с варварами, и содействие восставшего в городе народа), дочиста ее разграбив, осадили Скиону; дальнейшие же действия афинских войск остановило перемирие со спартанцами сроком на год. И следующим летом, когда истек срок перемирия, вызвался Клеон, уже как стратег, отличившийся прежде взятием на измор Пилоса [110] Город Лаконии, области в Пелопоннесе. , снарядить флотилию на север, и в тысячном отряде гоплитов отправился с Клеоном Сократ.

И прибыв к осажденной Скионе, штурмовал Клеон с суши и с моря Торону [111] Торона — город Халкидики. и, двигаясь к Амфиполю, захватил попутно колонию Фасоса [112] Остров у берегов Фракии. , Галепс, после чего расположился лагерем напротив Амфиполя, на крутом холме, окруженном болотистой низиной, спускавшейся к реке Стримон.

Спартанец же Брасид, засевший с войском в Амфиполе, замыслил против афинян военную хитрость: разделив свои войска на две неравные половины и расположив одну из них, под началом Клеарида, у главных ворот, Брасид с единственным отрядом гоплитов притаился у ворот, смотревших в сторону афинян.

И едва только Клеон, узнав о готовности противника к вылазке и не желая до подхода подкрепления рисковать, дал сигнал войскам отходить к городу Эйтону, Брасид, внезапно распахнув ворота, бегом устремил своих гоплитов напрямую, в центр отступающих афинян, а Клеарид из главных амфипольских ворот ударил в левое крыло афинского войска. И, атакованные с двух сторон, пришли афиняне в такое замешательство, что левое крыло уже по дороге в Эйон кинулось бежать и было смято Клеаридом; Брасид же со своим отрядом ринулся в атаку на правое крыло противника.

И в этой схватке, кровопролитнейшей из всех, какие выпали на долю Сократа, отбивавшегося в правом крыле, убиты были оба полководца, Брасид и Клеон; остатки же афинских войск, теснимые спартанской конницей, обратились в бегство…

И через горы, терпя лишения, с трудом добрались афиняне до Эйона, а оттуда морем прибыли на родину…

Видевший при отступлении многие примеры мужества афинских воинов, Сократ в ответ на упреки невежд в трусости вернувшихся из амфипольского сражения с насмешкой говорил: «Как! Разве, отступая, бить врага до смерти — это трусость?!»

Но горечь афинян от поражения была облегчена переговорами враждующих сторон, ибо Никий, главный стратег афинян, и спартанский царь Плистоанакт, полагая наилучшей защитой от опасности мир, заключили его на целые полвека; и хотя с первых же дней договор то здесь, то там неоднократно нарушался, кончилась большая война, и афиняне наконец вкусили прелесть мира…

Сократ был изумлен, узнав, что бог мудрости присвоил ему прозвище мудреца.

олодной, неустроенной была еще послевоенная жизнь афинского простолюдина, но, подобно человеку, одержавшему верх в состязании с тяжелой болезнью, приходили Афины в себя: отхлынули из города толпы беженцев; вернулись в разоренные деревни крестьяне, скинули мужчины одеяния воинов и занялись гражданскими делами, починяя дома, дороги, храмы и вновь высаживая во дворах фруктовые деревья.

Вновь зеленели на опустошенных улицах посадки лавра, тамариска, пиний и олив, оживлялась суетой и красками товаров богатевшая базарная торговля; и солнце, поднявшись из-за моря, уже не пугало людей ожиданием нового дня страданий и мрачных вестей; и дымились в храмах жертвоприношения богам за ниспосланный мир.

И, молясь светилу, радовался и Сократ приметам мирной жизни: неожиданному крику петуха на зорьке, трубному гласу осла в своем сарае, смеху ребятишек, бегавших взапуски по дворам, пригожести и добронравию — в покойную Мирто — Лампрокла, ходившего уже в гимнасий, даже вздорному ворчанию жены, ибо тяготы голодной жизни, иссушив Ксантиппу, сделали ее сварливой, как мегера [113] Олицетворение гнева и мстительности. .

И, выходя на улицу, на агору, бывая на народе, тихонько ликовал Сократ, что в жизни афинян все большие права приобретает разум, а слепые страсти прячутся на дно души. И, в былую пору общего жестокосердия совсем уж было разуверившись в разумном слове, вновь воспрянул философский дух Сократа и, воспрянув, подтолкнул его на прежнее деяние. И снова в потертом плаще или хитоне, босой, непритязательный к пище и удобствам, бродил Сократ по городу и бесконечными беседами склонял умы сограждан к знанию, а их сердца — к добру.