Джеймс Клавелл - Король крыс

Он поделил сигареты и взглянул на Мака:

– Что за концерт?

– Бах, паренек. – Мак боролся с приступом истерического смеха. Он ближе пододвинулся к наушнику. – Заткнитесь сейчас же. Мне хочется послушать музыку.

– Может быть, нам стоит меняться, – предложил Ларкин. – Хотя мне совсем не хочется слушать Баха.

Питер Марлоу докурил сигарету и вежливо поблагодарил Сягату.

Над ведром с неплотной крышкой роились мухи. В полдень прошел дождь. Потом снова вышло солнце, и за несколько минут опять стало жарко.

Кинг прошел вдоль ряда бараков, чувствуя на себе взгляды. Напротив барака обреченных он остановился.

– Табе, Сягата-сан, – окликнул он. – Ити-бон день, нет? Могу я поговорить со своим ити-бон другом?

Сягата непонимающе уставился на него.

– Он просит разрешения поговорить со мной, – перевел Питер Марлоу.

Сягата секунду подумал, потом кивнул:

– Из-за денег, которые заработал на продаже, я позволю тебе говорить. – Он обратился к Питеру Марлоу: – Если ты дашь мне слово, что не попытаешься бежать.

– Обещаю.

– Быстрей. Я буду следить. – Сягата встал так, чтобы ему была видна дорога.

– Ходят слухи, что охранники собираются в караулке, – начал Кинг нервно. – Будь я проклят, если засну сегодня ночью. Эти сволочи могут перебить нас ночью. – Его губы пересохли, он весь день всматривался в джунгли за проволокой, надеясь, что партизаны подадут знак, после которого можно бежать. Но знака не было. – Послушайте… – Он понизил голос и рассказал им о своем плане. – Когда начнется бойня, кончайте часового и прорывайтесь поближе к нашей хижине. Я постараюсь обеспечить отход для вас троих, но не очень-то надейтесь.

Потом встал, кивнул Сягате и ушел. В хижине американцев был собран военный совет. Он рассказал о своем плане, но промолчал, конечно, что уйти могут только десять человек. Они обсудили план и решили ждать.

– Делать нечего, – подытожил Браф их общие страхи. – Если попытаемся прорваться сейчас, нас просто перестреляют.

В эту ночь спали только очень больные. Или те, кто решил отдать себя в руки Господа или судьбы. Дейв Девен спал.

– Они сегодня привезли Дейва обратно из Утрам-Роуд, – прошептал Грей арестованным, когда принес ужин.

– Как он? – спросил Питер Марлоу.

– Весит всего семьдесят фунтов.

Девен проспал эту ночь и весь следующий, переполненный страхом день. Он умер в коме, когда Мак слушал голос комментатора новостей: «Вторая атомная бомба уничтожила Нагасаки. Президент Трумэн предъявил последний ультиматум Японии: безоговорочная капитуляция или полное уничтожение».

Рабочие команды вышли на следующий день на работу, но вскоре вернулись. Лагерь продолжал получать продовольствие. Сэмсон публично отвешивал продукты и выкраивал лишние нормы для тех, кто поставил его отвечать за склад. На складе и кухнях по-прежнему был двухдневный запас продуктов, и по-прежнему готовилась еда, и по-прежнему роились мухи, и ничего не менялось.

Клопы кусались, москиты жалили, крысы вскармливали свое потомство. Умерло несколько человек. В палату номер шесть поступило несколько новых пациентов.

Еще день, еще ночь и еще день. Потом Мак услышал святые слова: «Говорит Калькутта. Радио Токио только что объявило о безоговорочной капитуляции японского правительства. Через три года и двести пятьдесят дней с тех пор, как японцы напали на Пёрл-Харбор, война закончилась. Боже, храни короля!»

Скоро об этом узнали все в Чанги. И эти слова стали частью земли, неба, стен и камер Чанги.

И все же в течение еще двух дней и двух ночей ничего не менялось. На третий день комендант лагеря прошел вдоль бараков с Аватой, японским сержантом.

Питер Марлоу, Мак и Ларкин увидели приближающихся японцев. Они умирали с каждым их шагом. Они сразу поняли, что пришло их время.

– Жаль, – сказал Мак.

– Да, – ответил Ларкин.

Окаменевший Питер Марлоу молча смотрел на Авату.

На лице коменданта лагеря лежал отпечаток сильной усталости, но плечи были расправлены, а шаг тверд. Он, как всегда, был аккуратно одет, левый рукав рубашки заткнут за пояс, на ногах деревянные сандалии, голову украшала высокая фуражка, от долгого пребывания в тропической жаре ставшая серо-зеленой. Он поднялся по ступенькам на веранду и нерешительно замялся в дверях.

– Доброе утро, – хрипло поздоровался он, когда арестованные встали.

Авата гортанно сказал что-то часовому. Тот поклонился и встал рядом с ним. Еще один отрывистый приказ – и двое мужчин вскинули на плечи винтовки и ушли.

– Все закончилось, – хрипло выговорил комендант. – Берите приемник и следуйте за мной.

Они оцепенело выполнили приказ и вышли из комнаты на солнце. Было приятно снова увидеть солнце и подышать свежим воздухом. Они прошли по улице вслед за комендантом лагеря под взглядами потрясенных обитателей Чанги.

В кабинете коменданта лагеря их ждали шесть полковников и Браф. Все отдали честь прибывшим.

– Вольно! – сказал комендант, ответив на приветствие, потом обратился к арестованным: – Садитесь. Мы в долгу перед вами и выражаем вам признательность!

Ларкин дрожащим голосом спросил:

– Она и вправду закончилась?

– Да. Я только что видел генерала. – Комендант лагеря оглядел присутствующих. – Генерал был с Ёсимой. Я сказал: «Война закончилась». Генерал молчал и пристально смотрел на меня, пока Ёсима переводил. Я ждал ответа, но он молчал. Я повторил: «Война закончилась. Я требую вашей капитуляции». – Комендант лагеря потер лысину. – Я не знал, что еще сказать. Генерал продолжал молча смотреть на меня. Ёсима тоже безмолвствовал.

Потом генерал заговорил, а Ёсима стал переводить: «Да, война закончена. Возвращайтесь в лагерь. Я приказал снять охрану лагеря. Теперь они будут охранять вас от любого, кто силой попытается войти в лагерь, чтобы перебить вас. Они будут делать это до получения мной дальнейших приказов. Вы по-прежнему несете ответственность за дисциплину в лагере».

Я не знал, что ответить. Попросил его удвоить рацион и дать нам лекарства – это первое, что пришло мне в голову. На это он ответил: «С завтрашнего дня рационы будут удвоены. Вы получите лекарства. К сожалению, их у нас немного. Но вы несете ответственность за дисциплину. Мои охранники будут защищать вас от любого, кто захочет убить вас». «Кто они?» – спросил я. Генерал пожал плечами: «Ваши враги. Встреча закончена».

– Черт побери! – воскликнул Браф. – Может быть, они хотят заставить нас выйти из лагеря, чтобы получить повод перестрелять нас?

– Мы не можем выпустить людей из лагеря, – запротестовал Смедли-Тейлор. – Они взбунтуются. Но нам надо что-то делать. Может быть, приказать охране сдать нам оружие?