Джеймс Клавелл - Король крыс

– Заплатит американское правительство. Всем известно, что назначена награда.

– Две тысячи! ’Mahlu! Мы каждый день имеем по две тысячи. Берем банк. Легко.

Кинг пошел на уступку:

– Я уполномочен нашим старшим офицером дать гарантию, что вы получите две тысячи за голову каждого спасенного американца. Если начнут расстреливать.

– Я не понимаю.

– Если японцы начнут избавляться от нас – убивать нас. Если союзники высадятся здесь, японцы могут взбеситься. Или если союзники высадятся в Японии, тогда япошки здесь примут ответные меры. Если они это сделают, вы узнаете об этом, а я хочу, чтобы вы помогли нам спастись.

– Сколько человек?

– Тридцать.

– Слишком много.

– Скольких вы можете спасти?

– Десять. Но цена будет пять тысяч за человека.

– Слишком много. – (Китаец пожал плечами.) – Ладно. Договорились. Ты знаешь лагерь?

Китаец показал зубы в кривой ухмылке:

– Мы знаем.

– Наша хижина на востоке. Маленькая. Если нам придется бежать, мы прорвемся за проволоку в том месте. Вы из джунглей прикроете нас. Как мы узнаем, что вы находитесь на месте? – (Китаец снова пожал плечами.) – Можете подать нам знак?

– Нет.

«Это сумасшествие, – сказал сам себе Кинг. – Мы не будем знать, когда нам надо бежать, а если это произойдет внезапно, невозможно будет известить. Может быть, они будут там, может быть, нет. Но если они прикинут, что за каждого из нас им светит по пять тысяч, возможно, с этого времени они начнут следить за лагерем».

– Вы будете следить за лагерем?

– Может быть, командир скажет «да», а может, и «нет».

– Кто твой командир?

Китаец пожал плечами и оскалил зубы.

– Тогда договорились?

– Возможно. – Его глаза были враждебными. – Ты закончил?

– Да. – Кинг протянул руку. – Спасибо.

Китаец посмотрел на руку, глумливо усмехнулся и пошел к двери.

– Помни. Только десять. Остальных убьют!

Он ушел.

«Попытаться стоило, – успокоил себя Кинг. – Эти ублюдки наверняка найдут применение деньгам. А Дядя Сэм раскошелится. Почему бы и нет, черт возьми! За каким чертом мы тогда платим налоги?»

– Туан, – мрачно сказала Кассе, появившаяся в дверях, – мне это не понравилось.

– Надо что-то делать. Если неожиданно начнется бойня, мы можем выбраться. – Он подмигнул ей. – Стоит попытаться. В любом случае мы покойники. Ну и что, черт подери! Может быть, у нас будет путь к отступлению.

– Почему ты не торговался только за себя? Почему тебе не уйти с ним сейчас и не сбежать из лагеря?

– Ну, во-первых, в лагере безопаснее, чем с партизанами. Им нельзя доверять, пока в этом нет жизненной необходимости. Во-вторых, ради одного человека они не пойдут на это. Вот почему я попросил его спасти тридцать человек. Но столковались только на десяти.

– Как ты выберешь этих людей?

– После того как выберусь я, любой может бежать по моему следу сам по себе.

– Быть может, твоему старшему офицеру не понравится число десять.

– Понравится, если он будет одним из этих счастливчиков.

– Ты думаешь, японцы убьют пленных?

– Возможно. Но давай забудем об этом, ладно?

– Забудем, – улыбнулась она. – Тебе жарко. Примешь душ?

– Да.

Кинг облился водой из бетонного колодца в дальнем углу хижины. Вода была холодной, дыхание перехватило, а тело стало гореть.

– Кассе!

Она появилась с полотенцем из-за занавески. Кассе любовалась им. Да, ее туан был прекрасным мужчиной. Сильный, красивый, такой приятный цвет кожи. «Мне повезло, что у меня такой мужчина. Но он такой громадный, а я такая маленькая. Он выше меня на две головы».

Тем не менее она знала, что доставляет ему удовольствие. Легко ублажать мужчину. Если ты женщина. И не стыдишься быть женщиной.

– Чему ты улыбаешься? – спросил он.

– Я просто подумала, туан, ты такой большой, а я такая маленькая, и все же, когда мы ложимся, разница ведь не такая уж и большая, правда?

Он хохотнул, шлепнул ее по заду и взял полотенце.

– Как насчет выпивки?

– Она готова, туан.

– Что еще готово?

Она рассмеялась, смеялись и рот, и глаза – все лицо ликовало. Ее зубы были ослепительно-белыми, глаза темно-карими, а кожа гладкой и душистой.

– Кто знает, туан? – Потом вышла из комнаты.

«Теперь осталось заняться этой чертовкой, – думал Кинг, глядя ей вслед и энергично вытираясь. – Мне везет».

Встречу Кинга с Кассе устроил Сутра, когда Кинг впервые посетил деревню. Все было тщательно оговорено. Когда закончится война, он должен будет уплатить Кассе двадцать американских долларов за каждый визит к ней. Он немного сбил запрашиваемую цену – бизнес есть бизнес, – но за двадцать долларов она была знатной покупкой.

– Ты уверена, что я заплачу? – спросил он ее.

– Не уверена. Не заплатишь, значит не заплатишь. Тогда я получу только удовольствие. Если же заплатишь, тогда получу и деньги, и удовольствие. – Она улыбнулась.

Он надел туземные сандалии, которые она оставила ему, потом шагнул за занавеску. Она ждала его.

Питер Марлоу наблюдал, как Сутра и Чен Сан стояли на берегу. Чен Сан поклонился, сел в лодку, и Сутра помог оттолкнуть ее в фосфоресцирующее море. Потом Сутра вернулся в хижину.

– Табе! – сказал Питер Марлоу.

– Хочешь еще поесть?

– Нет, благодарю тебя, туан Сутра.

«Честное слово, – подумал Питер Марлоу, – что-то случилось, если я способен отказаться от еды». Он наелся до отвала, нельзя давать себе волю. Видно, что деревня живет бедно, не следует переводить еду.

– Я слышал, – произнес он вкрадчиво, – что новости, военные новости, хорошие.

– Это я тоже слышал, но ничего такого, что можно пересказать. Смутные слухи.

– Жаль, жизнь сейчас не такая, как раньше. До войны человек мог иметь приемник и узнавать новости или читать газету.

– Верно. Жаль.

Сутра не показал, что понял. Он присел на корточки на циновке, скрутил самокрутку и начал курить из кулака, глубоко затягиваясь.

– До нас дошли плохие слухи из лагеря, – наконец произнес он.

– Все не так плохо, туан Сутра. Мы кое-как справляемся. Но не знать, что происходит в мире, вот это действительно плохо.

– Я слышал, говорили, будто в лагере было радио, но людей, которым оно принадлежало, поймали. Сейчас они сидят в Утрам-Роуд.

– Ты знаешь что-нибудь о них? Один из них мой друг!

– Нет. Мы слышали, что их отвезли туда.

– Я бы очень хотел знать, как они там.

– Ты же знаешь, что это за место и как долго живут люди в этом лагере.

– Верно. Но человек надеется, что может повезти.

– Мы все в руках Аллаха, говорит Пророк.

– Да будет благословенно его имя.

Сутра снова посмотрел на него, потом, спокойно пыхнув сигаретой, спросил:

– Где научился говорить по-малайски?

Питер Марлоу рассказал о своей жизни в деревне. Как он работал на рисовых полях и вел образ жизни яванца, почти такой же, какой ведут малайцы. Обычаи те же и тот же язык, за исключением общераспространенных западных слов – «радио» в Малайе, «приемник» на Яве, «мотор» в Малайе, «автомобиль» на Яве. Но все остальное то же самое. Любовь, ненависть, болезнь и слова, которые говорит мужчина мужчине или мужчина женщине, те же самые. Важные вещи всегда одинаковы.