Джеймс Клавелл - Король крыс

– Нет. Иди спать.

Сулина кокетливо тряхнула головой, но подчинилась.

– Думаю, моя дочь заслуживает порки.

– Не стоит наказывать такое изящное существо, – сказал Питер Марлоу. – Туан Абу обычно говорил: «Бей женщину по меньшей мере раз в неделю, и в твоем доме будет мир. Но не бей слишком сильно, чтобы не рассердить ее, потому что тогда она наверняка ударит тебя в ответ и причинит тебе бо́льшую боль».

– Я знаю это присловье. Оно, конечно, верно. Женщин трудно понять.

Они поговорили о многом, сидя на корточках на веранде и глядя на море. Прилив был очень слабым, и Питер Марлоу попросил разрешения искупаться.

– Здесь нет течений, – сообщил ему старый малаец, – но иногда встречаются акулы.

– Я буду осторожен.

– Плавай только в тени около лодок. Иногда вдоль берега проходят японцы. В трех милях отсюда по пляжу находится огневая точка. Будь осторожен.

– Хорошо.

Питер Марлоу держался в тени, пока добрался до лодок. Луна опускалась. «Времени осталось не слишком много», – подумал он.

Около лодок несколько мужчин и женщин готовили и чинили сети, болтая и пересмеиваясь. Они не обратили внимания на Питера Марлоу, когда он раздевался и уходил в море.

Вода была теплой, но Питер чувствовал холодные струи. Это обычное явление во всех восточных морях; он нашел одну такую струю и постарался остаться в ней. Ощущение свободы было великолепным. Он чувствовал себя снова маленьким мальчиком, плавающим в полночь в Южных морях вместе с отцом, который кричит: «Не заплывай слишком далеко, Питер! Помни о течениях!»

Он плыл под водой, и его кожа впитывала соль. Всплыв, он выпустил струю воды, как кит, и лениво направился к мелководью, где лег на спину, омываемый прибоем, в восторге от ощущения свободы.

Когда он барахтался в прибое, где вода едва укрывала бедра, до него неожиданно дошло, что он совершенно гол, а в двадцати ярдах женщины и мужчины. Но он не почувствовал смущения.

Нагота стала образом жизни лагеря. А месяцы, проведенные в деревне на Яве, научили его: ничего нет постыдного в том, чтобы быть человеком, наделенным плотскими желаниями и потребностями.

Чувственное тепло моря, резвившегося вместе с ним, и приятное тепло в желудке от съеденной пищи подняли в нем вожделение. Он резко перевернулся на живот и устремился в море, борясь со своими чувствами.

Он стоял на песчаном дне, по шею в воде, смотрел на берег и на деревню. Мужчины и женщины по-прежнему были заняты ремонтом сетей. Он видел Сутру, сидящего на веранде своей хижины и курившего в тени. Потом увидел Сулину, озаренную светом керосиновой лампы, прислонившуюся к оконной раме. Она смотрела на море, едва прикрывшись саронгом.

Питер знал, что девушка смотрит на него, и гадал, видит ли она. Он смотрел на нее, а она – на него. Потом увидел, как она сняла саронг, отложила его в сторону, взяла чистое белое полотенце и стала вытирать пот, блестевший на ее шее.

Она была дочерью солнца и дочерью дождя. Длинные черные волосы скрывали бо́льшую часть тела, но она откинула их назад и стала заплетать косу. И все время она улыбалась, наблюдая за ним.

Неожиданно каждый всплеск воды стал лаской, и каждое дуновение ветерка, и каждое касание нитки водорослей; они превратились в пальцы куртизанок, накопивших опыт столетий.

«Я хочу взять тебя, Сулина.

Я собираюсь взять тебя, чего бы это мне ни стоило».

Он попытался мысленно заставить Сулину уйти с веранды. Сулина наблюдала и ждала. Нетерпеливо, как и он.

«Я хочу взять ее, Сутра. Не становись на моем пути. Не делай этого. Или, клянусь Богом…»

Он не заметил, как, придерживаясь тени, подкрался Кинг, а тот в удивлении остановился, увидев его лежащим на животе на мелководье.

– Эй, Питер, Питер!

Услышав голос сквозь дурман, Питер Марлоу медленно повернул голову и узрел Кинга, делающего ему знаки.

– Питер, давайте. Пора сматываться.

При виде Кинга он вспомнил лагерь, колючую проволоку, приемник, бриллиант и опять лагерь, и войну, и лагерь, и приемник, и охранника, мимо которого им предстоит проходить, и что они должны вернуться вовремя. Ему представилось, как будет счастлив Мак заполучить конденсатор емкостью в триста микрофарад и запасной исправный приемник. Жар мужского желания исчез. Но боль осталась.

Он встал и побрел к своей одежде.

– У вас есть выдержка, – заметил Кинг.

– Почему вы так решили?

– Идете не спеша. Разве не видите, что дочь Сутры пялится на вас?

– Она видела столько голых мужчин, в этом нет ничего дурного.

Без жара желания сознание наготы исчезло.

– Иногда я не понимаю вас. Где ваша скромность?

– Давно утеряна. – Он быстро оделся и присоединился к Кингу, стоявшему в тени. У него страшно болели чресла. – Я обрадовался, когда вы подошли. Спасибо.

– За что?

– Ах, пустяки.

– Вы испугались, что я забыл про вас?

Питер Марлоу покачал головой:

– Нет. Забудьте. Но все равно спасибо.

Кинг пристально посмотрел на него, потом пожал плечами:

– Пойдемте. Сейчас у нас трудностей не будет. – Он прошел мимо хижины Сутры и помахал рукой. – Саламат.

– Подожди, Раджа. Я мигом!

Питер Марлоу взбежал по лестнице в хижину. Приемник стоял на прежнем месте. Держа в одной руке завернутый в ткань приемник, он поклонился Сутре:

– Благодарю тебя. Не бойся, он в надежных руках.

– Иди с Богом. – Сутра поколебался, потом улыбнулся: – Береги глаза, сынок. Когда для них будет еда, они должны ее съесть.

– Я запомню. – Питера Марлоу неожиданно бросило в жар. Правда ли, что старики иногда могут читать мысли?

– Благодарю тебя. Да будет мир с тобой.

– Да будет мир с тобой до нашей следующей встречи.

Питер Марлоу повернулся и ушел. Сулина сидела у окна, когда они проходили мимо. Саронг уже был на ней. Их взгляды встретились, и договор был заключен, принят и утвержден. Она смотрела, как они растворились среди деревьев на холме, где начинались джунгли, и слала им вдогонку пожелания благополучия, пока они не исчезли.

Сутра вздохнул, потом бесшумно прошел в комнату Сулины. Она мечтательно стояла около окна, саронг был накинут на ее плечи. В руках Сутры был тонкий бамбук. Он ударил аккуратно и сильно, хотя не очень, по обнаженным ягодицам.

– Это тебе за то, что соблазняла англичанина, которого я не приказал тебе соблазнять. – Он старался, чтобы голос звучал рассерженно.

– Конечно, отец, – прохныкала она, и ее рыдание полоснуло ножом по его сердцу. Но, оставшись одна, она удобно свернулась на матрасе и тихонько заплакала, наслаждаясь своими слезами. А потом ее охватило тепло, усиленное ожогом отцовского удара.

Примерно в миле от лагеря Кинг и Питер Марлоу остановились перевести дыхание. Именно тогда Кинг впервые заметил маленький сверток. До этого он шел впереди и думал только об успехе сегодняшней ночной работы. Кроме того, внимательно наблюдал за темнотой, из которой могла появиться опасность. Поэтому и не заметил тючок раньше.