Джеймс Клавелл - Король крыс

– Я прошу тебя простить мне плохие манеры. Пришлось срочно послать за тобой, но возникла неприятность. Перехватили одну из джонок нашего общего друга, и сейчас его допрашивает по поводу контрабанды эта несносная полиция. – Сягата, казалось, чувствовал себя неловко без винтовки, и он знал, что если его поймают в лагере вне дежурства, то посадят на три недели в тесный карцер без окон. – Я подумал, если нашего друга будут серьезно допрашивать, он может впутать нас.

– Господи! – произнес Кинг.

Он неуверенно предложил «Куа», и вся троица глубже забилась в темноту.

– Я думал, что ты, как опытный человек, – напряженно продолжал Сягата, – посоветуешь, как нам обезопасить себя.

– Надо надеяться!

Его мысли метались, но ответ получался один и тот же: ждать и надеяться.

– Питер, спросите его, был ли Чен Сан на джонке, когда ее задержали.

– Он говорит: нет.

Кинг вздохнул:

– Тогда, быть может, Чен Сан сумеет выкрутиться. – Он снова подумал, потом сказал: – Единственное, что мы можем, – это ждать. Скажи ему: не надо паниковать. Он должен как-то последить за Чен Саном и выяснить, заговорит ли тот. Он должен дать нам знать, если начнется эта чертова заваруха.

Питер Марлоу перевел.

Сягата втянул воздух между зубами:

– Я поражен, что вы двое так спокойны, когда я трясусь от страха. Если меня поймают и расстреляют на месте, можно считать, что мне повезет. Я сделаю все, как ты скажешь. Если тебя схватят, я прошу тебя постараться не впутывать меня. Я постараюсь поступить так же. – Его голова дернулась, когда раздался тихий предупредительный свист. – Если все будет хорошо, мы будем действовать по плану. – Он торопливо сунул пачку «Куа» в руку Питера Марлоу. – Я не знаю ничего о тебе и твоих богах, но я, конечно, буду долго и старательно говорить со своими богами и от твоего имени, чтобы они помогли нам.

Потом он ушел.

– Что, если Чен Сан проговорился? – спросил Питер Марлоу, живот его превратился в комок боли. – Что нам делать?

– Бежать. – Кинг трясущимися руками закурил сигарету и прислонился спиной к стене театра. – Это лучше, чем оказаться в Утрам-Роуд.

В театре увертюра завершилась аплодисментами, одобрительными восклицаниями и смехом. Но они не слышали ни аплодисментов, ни криков, ни смеха.

Родрик стоял за кулисами, глядя, как рабочие сцены готовят ее к спектаклю, и поторапливал их.

– Майор! – К нему подскочил Майк. – Шон бьется в истерике. Он все глаза выплакал!

– О силы небесные! Что случилось? С ним было все в порядке минуту назад! – взорвался Родрик.

– Я точно не знаю, – угрюмо сказал Майк.

Родрик снова выругался и торопливо ушел. Нервничая, он постучал в дверь уборной:

– Шон, это я. Можно мне войти?

Сквозь дверь донеслись сдавленные рыдания.

– Нет. Уйди. Я не выйду на сцену. Я просто не могу.

– Шон, все в порядке. Ты просто переутомился, вот и все. Послушай…

– Уходи и оставь меня в покое! – истерически крикнул Шон через дверь. – Я не выйду на сцену!

Родрик попробовал открыть дверь, но она была заперта. Он бросился бегом обратно на сцену.

– Фрэнк!

– Чего тебе надо? – Фрэнк, мокрый от пота и раздраженный, стоял на лестнице, пытаясь починить прожектор, который отказывался работать.

– Спускайся! Мне надо сказать…

– Ради бога, ты что, не видишь, я занят? Разберись сам, что бы там ни было! – рассердился он. – Неужели все должен делать я? Мне еще надо переодеваться и гримироваться. – Он посмотрел на подвесные мостки. – Попробуй другую группу выключателей, Дункан. Давай, парень, поторопись.

Из-за занавеса до Родрика доносилась буря нетерпеливого свиста. «Что же теперь делать?» – отчаянно спросил он себя и пошел обратно к уборной.

Тут он увидел Питера Марлоу и Кинга около боковой двери. И сбежал по лестнице.

– Марлоу, вы должны мне помочь!

– Что случилось?

– Это Шон, он закатывает истерику, – задыхаясь, начал Родрик, – отказывается играть. Поговорите с ним, пожалуйста! Прошу вас. Поговорите. Сделайте это!

– Но…

– Это не займет много времени, – оборвал его Родрик. – Вы моя последняя надежда. Прошу вас. Я уже давно волнуюсь за Шона. Его роль достаточно трудна даже для женщины, не говоря уже о… – Он замолчал, потом тихо продолжил: – Прошу вас, Марлоу, я боюсь за него. Вы окажете мне огромную услугу.

– Хорошо, – согласился, поколебавшись, Питер Марлоу.

– Не знаю, как отблагодарить вас, старина. – Родрик вытер лоб и провел их через толпу в заднюю часть театра.

Питер Марлоу неохотно шел следом, а Кинг рассеянно сопровождал их. Мысли его были сосредоточены на том, как, где и когда устроить побег.

Они остановились в маленьком коридоре. Испытывая неловкость, Питер Марлоу стукнул в дверь:

– Это я, Питер. Можно мне войти?

Скорчившись у гримерного столика, Шон услышал его сквозь обволакивающий туман страха.

– Это я, Питер. Можно мне войти?

Шон встал, мешая на лице слезы с краской, и открыл ему. Питер Марлоу нерешительно вошел в уборную. Шон захлопнул за ним дверь.

– Питер, я не могу выйти на сцену. С меня хватит. Я дошел до последней черты, – беспомощно сказал Шон. – Я не могу больше притворяться, не могу. Я пропал, пропал, Господи, помоги мне! – Он спрятал лицо в ладонях. – Что мне делать? Я не могу больше выносить этого. Я ничтожество. Ничтожество!

– Все хорошо, Шон, старина, – произнес Питер Марлоу, жалея его. – Не стоит волноваться. Ты очень важная личность. По правде говоря, ты самая важная личность в лагере.

– Я хотел бы умереть.

– Это очень просто.

Шон повернулся:

– Посмотри на меня, ради бога! Кто я? Ради бога, скажи мне, кто я?

Сам того не желая, Питер Марлоу видел только девушку – девушку, мучительно страдающую. На девушке были белая юбка, туфли на высоком каблуке; ее длинные ноги были обтянуты шелковыми чулками, а под блузкой отчетливо выступала грудь.

– Ты женщина, Шон, – беспомощно признал Питер. – Бог знает как… или почему… но это так.

И тут же страх, отвращение к самому себе и мучительные страдания покинули Шона.

– Спасибо, Питер, – поблагодарил Шон. – Спасибо тебе от всего сердца.

В дверь осторожно постучали.

– Начинаем через две минуты! – беспокойно крикнул Фрэнк из-за двери. – Можно войти?

– Секундочку. – Шон прошел к туалетному столику, стер следы слез, поправил грим и посмотрел на себя в зеркало. – Входи, Фрэнк.

От вида Шона у Фрэнка, как обычно, перехватило дыхание.

– Ты прекрасно выглядишь! – объявил он. – С тобой все в порядке?

– Да. Боюсь, я немного по-дурацки повел себя. Извини.

– Просто переработался, – сказал Фрэнк, скрывая тревогу. Он бросил взгляд на Питера Марлоу. – Привет, рад видеть вас.

– Спасибо.

– Пора бы и тебе готовиться, Фрэнк, – напомнил Шон. – Со мной все в порядке.