Джеймс Клавелл - Король крыс

Грей заметил аккуратно начищенные ботинки, отутюженную складку брюк, сигарету «Куа» фабричного производства, выражение сытого сочувствия на лице. И он вспомнил, что у него есть дела. Он не может умирать. Пока нет. Пока существует хорошо отутюженный, начищенный и сытый Кинг. Не сейчас, когда скоро нужно будет закончить дело с бриллиантом. Ей-богу, нет!

– Эта партия будет последней, – говорил полковник Смедли-Тейлор. – Мы не должны пропустить представление.

– Не могу дождаться момента, когда насмотрюсь на Шона, – сказал Джонс, тасуя карты. – Две бубны! – Он с самодовольным видом открыл карты.

– Вам чертовски везет! – резко отозвался Селларс. – Две пики.

– Пас.

– Не всегда вам чертовски везет, партнер, – поддел Смедли-Тейлор с тонкой улыбкой. Его неподвижные глаза посмотрели на Джонса. – Сегодня вы вели себя довольно глупо.

– Просто получилось неудачно.

– Неудача не прощается, – заметил Смедли-Тейлор, изучая свои карты. – Вам следовало бы следить за собой. Вы проявили некомпетентность, когда не сдержались.

– Я же сказал, что виноват. Неужели вы думаете, я не понимаю, как глупо это было? Подобное не повторится. Никогда. Чертовски неприятно паниковать.

– Две без козырей. – Смедли-Тейлор улыбнулся Селларсу. – Это составит роббер, партнер. – Потом снова обратился к Джонсу: – Я рекомендовал Сэмсона, он заменит вас на посту, вам нужен «отдых». Это собьет Грея со следа. Да, и сержант Донован будет сержантом-интендантом Сэмсона. – Он усмехнулся. – Жаль, что придется изменить систему, но это не важно. Нам надо быть уверенными в том, что Грей будет занят в те дни, когда будут пущены в ход поддельные гири. – Он снова посмотрел на Селларса. – Это будет ваша забота.

– Очень хорошо.

– А кстати, я приговорил Марлоу к лишению денежного довольствия на месяц. Он ведь в одной из ваших хижин, так?

– Да, – сказал Селларс.

– Я был мягок с ним, потому что он хороший человек, из хорошей семьи. Не то что этот Грей. Бог мой, какая наглость надеяться, что я буду ходатайствовать о присвоении ему постоянного звания! Нам не нужны такие отбросы в регулярной армии. Бог мой, никогда! Он получит постоянное звание только через мой труп.

– Совершенно согласен, – кивнул Селларс. – Но Марлоу вы должны были лишить довольствия на три месяца. Он может себе это позволить. Этот чертов американец держит в кулаке весь лагерь.

– Пока… – проворчал Смедли-Тейлор и снова стал изучать свои карты.

– У вас есть что-нибудь на него? – спросил Джонс осторожно, потом добавил: – Три бубны.

– Черт вас возьми! – воскликнул Селларс. – Четыре пики.

– Пас.

– Шесть пик, – предложил Смедли-Тейлор.

– У вас действительно есть что-то на американца? – снова спросил Джонс.

На лице полковника Смедли-Тейлора не отразилось ничего. Он знал о кольце с бриллиантом и слышал, что сделка была заключена и что кольцо скоро сменит владельца. А когда деньги попадут в лагерь… есть план… хороший, надежный, тайный план… как получить деньги. Поэтому он только хмыкнул, улыбнулся своей тонкой улыбкой и небрежно обронил:

– Если у меня и есть что-то, я, конечно, не скажу вам об этом. Вы не из тех, кому можно доверять.

Когда улыбнулся Смедли-Тейлор, остальные тоже улыбнулись, с облегчением.

Питер Марлоу и Ларкин присоединились к потоку людей, входящих в открытый театр.

Свет на сцене уже был включен, луна освещала панораму лагеря. Театр мог вместить две тысячи зрителей. Сиденья, которые веером расходились от сцены, представляли собой доски, прибитые к пням кокосовых пальм. Любой спектакль повторялся пять раз, чтобы каждый человек в лагере мог хотя бы раз увидеть его. Места распределялись по жребию и всегда пользовались большим спросом.

Театр был почти заполнен, не считая первых рядов, где впереди рядового состава обычно сидели офицеры, которые приходили позже. Только американцы не соблюдали этого правила.

– Эй, вы двое! – окликнул их Кинг. – Хотите сесть с нами? – Он занял свое излюбленное место у прохода.

– Ну, я бы не против, но вы знаете… – чувствуя себя неловко, сказал Питер Марлоу.

– Да. Что ж, встретимся позже.

Питер Марлоу взглянул на Ларкина и понял: тот тоже недоволен, что не может сесть со своими друзьями. Глупо, чертовски глупо, когда ты не можешь сесть там, где хочешь.

– Вы не против сесть здесь, полковник? – спросил Питер, снимая с себя ответственность и презирая себя за это.

– Почему бы и нет? – отозвался Ларкин.

Они сели, чувствуя себя очень неловко, перехватывая удивленные взгляды и понимая, что нарушают правила.

– Эй, полковник! – Браф нагнулся к ним с улыбкой. – Вам не поздоровится. Нарушаете субординацию и все такое прочее.

– Если я хочу сидеть здесь, то буду сидеть здесь. – Но Ларкин уже жалел, что так легко согласился.

– Как дела, Питер? – спросил Кинг.

– Спасибо, прекрасно. – Питер Марлоу старался преодолеть собственную неловкость.

Он чувствовал устремленные на него взгляды. Он еще не рассказал Кингу о продаже ручки, о том, что побывал на ковре у Смедли-Тейлора, и о драке, которую чуть было не затеял с Греем…

– Добрый вечер, Марлоу.

Он поднял глаза и поморщился, увидев проходящего мимо Смедли-Тейлора. Глаза как кремень.

– Добрый вечер, сэр, – ответил Питер тихо. «О мой бог, – подумалось ему, – теперь он меня растерзает».

Возбуждение зрителей сразу возросло, когда по проходу прошествовал комендант лагеря и сел в первом ряду. Огни притушили. Занавес раздвинулся. На сцене был оркестр из пяти музыкантов, а в центре стоял Фил, руководитель оркестра. Раздались аплодисменты.

– Добрый вечер, – начал Фил. – Сегодня мы предлагаем новую пьесу Фрэнка Перриша под названием «Треугольник», которая шла в Лондоне до войны. В ней заняты Фрэнк Перриш, Родрик Бред и неповторимый Шон Дженнисон…

Бурные аплодисменты. Свист. Улюлюканье. Крики: «Где Шон?», «До какой войны?», «Добрая старая Англия!», «Давайте начинайте!» и «Мы хотим Шона!».

Фил взмахнул рукой, и зазвучала увертюра.

Теперь, когда представление началось, Питер Марлоу слегка успокоился.

А потом…

Рядом с Кингом внезапно появился Дино, который стал настойчиво шептать ему на ухо.

– Где? – услышал Марлоу вопрос Кинга. Потом: – Ладно, Дино. Вали назад в хижину. – Кинг наклонился вперед. – Нам надо выйти, Питер. – Лицо его было напряжено, голос едва слышен. – Нас хочет видеть тот самый парень.

«О мой бог! Сягата! И что теперь делать?»

– Мы не можем встать и просто так уйти, – неловко ответил Питер Марлоу.

– Черта с два не можем! У нас обоих приступ дизентерии. Пошли. – Кинг уже шагал по проходу.

Чувствуя на себе удивленные взгляды, Питер Марлоу поспешил за ним.

Они нашли Сягату в тени за сценой. Он тоже нервничал.