Джеймс Клавелл - Король крыс

Подоспел его черед, и он вышел на сцену.

– Хотите вернуться на наши места? – спросил Кинга Питер Марлоу.

– Нет. Давайте посмотрим отсюда. Я никогда раньше не был за кулисами. Это то место, где мне всегда хотелось побывать.

«А вдруг Чен Сан выкладывает сейчас свои секреты?» – спрашивал Кинг себя.

Однако он понимал, что волноваться не имеет смысла. Они взяли на себя определенные обязательства, и он был готов их выполнить, как бы ни развивались события. Кинг посмотрел на сцену. Он видел Родрика, Фрэнка и Шона. Он неотрывно смотрел на Шона, следил за каждым его движением, за каждым его жестом.

Все следили за Шоном. Опьяненные.

За Шоном и Фрэнком, чьи взгляды слились в одно целое, и страстное увлечение происходящим на сцене захватило и актеров и зрителей, обнажая их души.

Когда по окончании последнего акта занавес опустился, наступила полная тишина. Зрители были околдованы.

– Бог мой! – благоговейно произнес Родрик. – Это величайшая похвала, которая может быть нам высказана. И вы заслужили ее, вы двое, вы играли вдохновенно. Действительно вдохновенно.

Занавес начал подниматься, и тогда благоговейная тишина раскололась, раздались аплодисменты, десять раз вызывали актеров, и были еще аплодисменты, а потом Шон стоял на сцене один и упивался живительным поклонением.

Во время непрекращающейся овации Родрик и Фрэнк наконец вышли на сцену вместе с ним, чтобы разделить триумф, – два создателя и их творение, прекрасная девушка, которая была их гордостью, их Немезидой.

Зрители тихо выходили из зала. Каждый грустно размышлял о своем доме, о ней. Что она делает в этот момент?

Ларкин был задет за живое. Почему, бога ради, девушку назвали Бетти? Почему? А моя Бетти, кто ее сейчас обнимает?

И Мак. Он был охвачен страхом за Мэм. «Затонул ли ее корабль? Жива ли она? Жив ли мой сын? И Мэм – стала бы она… с кем она сейчас… с кем? Все было так давно, бог мой, сколько времени прошло!»

И Питер Марлоу. «Что с Нья, с несравненной Нья? Моя любимая, моя любимая».

Все они думали одинаково.

Даже Кинг. Ему было интересно, с кем она сейчас, прелестное видение, которое встретилось ему, когда он подростком бродяжничал, девушка, которая подносила надушенный платок к носу и говорила, что белая шваль воняет хуже негров.

Кинг иронически улыбнулся. Это была чертовски симпатичная девка, вспомнил он и переключился на более важные вещи.

Огни в театре погасли. Люди покинули его, не считая двоих в отгороженной от мира артистической уборной.

Нетерпение Кинга и Питера Марлоу росло. Сягата сильно запаздывал.

– Какая вонючая ночь! – раздраженно сказал Кинг. – Я потею, как свинья.

Они сидели в уголке Кинга, и Питер Марлоу следил, как тот раскладывает пасьянс. В душном воздухе, опустившемся на лагерь с безлунного неба, чувствовалось напряжение. Даже постоянное поскребывание под хижиной затихло.

– Если он собирается сегодня прийти, хотелось, чтобы это было не очень поздно, – заметил Питер Марлоу.

– А я хотел бы знать, что, черт возьми, случилось с Чен Саном?! Этот сукин сын мог бы, по крайней мере, известить нас. – В тысячный раз Кинг выглянул в окно в направлении колючей проволоки. Он ждал знака от партизан, которые прятались за ней – должны прятаться! Но не дождался ничего – никакого движения, никакого знака. Джунгли, как и лагерь, изнемогали от духоты и были неподвижны.

Питер Марлоу поморщился, согнув пальцы на левой руке, и поудобнее устроил больную руку.

Кинг заметил это.

– Как она?

– Чертовски болит, старина.

– Надо, чтобы ее осмотрели.

– Я записался к врачу на завтра.

– Чертовски неудачно получилось.

– Несчастный случай. Такое бывает. С этим ничего поделать нельзя.

Это произошло два дня назад. Команду Питера послали за дровами. Стоя в болоте, Марлоу напрягал все силы под тяжестью колючего пня, который вместе с двадцатью другими потными трудягами тащил на повозку. Рука соскользнула и оказалась зажатой между пнем и повозкой. Он почувствовал, как твердые словно сталь колючки вспарывают мышцы, а пень чуть ли не дробит ему кости, и громко закричал от мучительной боли.

Остальным потребовались минуты, чтобы поднять пень, освободить онемевшую руку и положить Питера на землю. Кровь сочилась в липкую грязь болота, мухи, жуки и другие насекомые роились тучей, обезумев от запаха крови. Рана была шесть дюймов длиной, два шириной и довольно глубокой. Из раны вытащили щепки, промыли ее водой. Потом наложили на руку жгут, а пень погрузили на повозку и повезли домой, в Чанги. Он брел рядом с повозкой в полуобморочном состоянии.

Доктор Кеннеди осмотрел рану, обработал ее йодом. Стивен держал его за здоровую руку, а сам Питер Марлоу корчился от боли. Потом врач наложил немного цинковой мази на часть раны и смазал жиром остальную часть, чтобы не прилипала повязка. Затем перебинтовал руку.

– Вам здорово повезло, Марлоу, – сказал он. – Переломов нет, и мышцы целы. Зайдите через пару дней, и мы еще раз посмотрим рану.

Кинг оторвался от карт, когда в хижину торопливо вошел Макс.

– Неприятность, – произнес Макс тихо и напряженно. – Грей только что вышел из госпиталя и идет сюда.

– Следи за ним, Макс. Лучше пошли Дино.

– Хорошо. – Макс торопливо вышел.

– Что ты думаешь, Питер?

– Если Грей вышел из госпиталя, он точно знает, что сегодня должно что-то произойти.

– Он знает наверняка.

– Что?

– Конечно. У него осведомитель в нашей хижине.

– Бог мой! Вы уверены?

– Да. И я знаю кто.

Кинг покрыл красную пятерку черной четверкой, а красную пятерку положил на черную шестерку и освободил еще одного туза.

– Кто это?

– Я не скажу вам, Питер Марлоу. – Кинг жестко улыбнулся. – Вам лучше не знать. Но у Грея здесь есть свой человек.

– И что вы собираетесь делать с этим?

– Ничего. Пока. Возможно, позже я скормлю его крысам. – Потом Кинг улыбнулся и сменил тему разговора: – Ведь идея фермы была сумасшедшей, так?

Питеру Марлоу стало интересно, а что бы он делал, если бы знал, кто доносчик. Всем было известно, что Ёсима тоже имеет в лагере своих осведомителей, один из них выдал старину Девена, другой, еще не известный и не пойманный, ищет радио, спрятанное во флягах. Он подумал, что Кинг поступает правильно, не открывая ему имени доносчика. Так легче избежать ошибок. Он не обижался на Кинга, но все равно просчитывал возможные варианты.

– Как вы считаете, мясо… с мясом действительно все будет в порядке? – спросил он.

– Черт, не знаю, – ответил Кинг. – От всего этого тошнит, когда начинаешь задумываться. Однако… однако бизнес есть бизнес. Все, что мы накрутили, – это гениально.