Сьюзан Вриланд - Клара и мистер Тиффани

После отправки ламп со стрекозами и глициниями в Париж я сделала перерыв и извлекла на свет божий свои рисунки для часов в виде древа жизни. Мне хотелось, чтобы Хэнк высказал свое критическое мнение до того, как уедет в путешествие по Европе, и я прихватила их домой. Тем вечером Джордж, Дадли, Хэнк и мистер Йорк собрались в гостиной. По мере того как я продолжала с жаром распинаться о часах, прибегая к помощи своих рисунков для иллюстрации, эти часы выросли в нечто гаргантюанское, сложный монстр времен дедушек вместо простых каминных тикалок.

Было слишком поздно. Затаив дыхание, со сведенными судорогой пальцами ног, я с опаской ожидала их вердикта. Хэнк, поднаторевший в критике, облаченный в белые теннисные одежды и устроившись на скрещенных ногах, прервал молчание первым:

— Ты знаешь, какая проблема, по моему мнению, с твоими часами?

— Нет. Могу попытаться угадать?

— Не возражаешь, если я сам скажу?

— Перестань ходить вокруг да около! Если бы мне не была нужна твоя критика, я бы не положила свою голову на эту плаху.

— В них заложено слишком много идей и ни одной спокойной точки, на которой мог бы отдохнуть глаз. Ты втиснула в них весь символизм, известный искусству.

— И даже тот, что еще не изобретен, — вставил мистер Йорк.

Вновь воцарилось молчание. Затем Дадли прочистил горло.

— Я хотел бы сказать, что они прекрасны, как шерсть у кошки на животе, но не могу. У тебя вымученный подход в попытке выразить себя в стиле ар-нуво, но ты перебарщиваешь, подобно двойному удару кнутом. Часы не изящны. Это — неестественное изящество. — Он нарисовал в воздухе линию, смахивающую на беспорядочное порхание бабочки. — И это не выглядит стеблем растения, как у французов. Это просто случайная линия.

Рисуя эту линию, я вспомнила, как отец ловил рыбу нахлестом. Маленькую девочку приводила в восторг леска, выгибающаяся дугой высоко в небе и затем ударяющая сама по себе.

Я приставала к отцу:

— Папа, пусть это длится подольше.

Он не мог добиться этого, и я опять канючила:

— Сделай еще раз, папа. Вот такую же, как эта.

Но эти фигуры никогда не получались точно такими же и не существовали дольше мгновения. Я хотела отдать ему дань памяти на часах в виде древа жизни, с тем чтобы запечатлеть во времени что-то, связанное с ним.

Теперь я смотрела на свой рисунок как на жалкую мазню, мешанину, порожденную скорее чувством, нежели художественными принципами, такую же перегруженную, как перенасыщенное убранство особняка мистера Тиффани. Подобно пойманной на удочку рыбке, я заглотнула его эстетику целиком.

— Боюсь, ты прав, но не печально ли это звучит? Я так срослась с каждым мотивом, даже не представляю, что выбросить.

— Вы не должны испытывать к себе жалость, — изрек мистер Йорк. — Закройте один элемент на некоторое время бумагой и задайте себе вопрос: потеряет ли зритель что-то, если ему не известно, что вы задумали для этого участка?

— Но не уподобляйся Геркулесу, пытающемуся убить змею Гидру, отрезая одну голову, чтобы на ее месте выросли две новых, — предостерег Хэнк.

— Может, тебе следует отложить ее на некоторое время? — посоветовал Джордж.

Хэнк поднял указательный палец вверх.

— И хорошо, что ты не поймала удачу с первой попытки. Лучше пусть будет так, потому что это вынудит тебя подольше думать.

Я испустила вздох:

— Печально, но верно. Спасибо за то, что направили меня на путь истинный.

На работе я отложила часы в сторону и обратила мои мысли к тому, что успешного я сделала, чтобы построить новую работу на уже достигнутом. Мне вспомнилась прелестная оранжевая рыбка, которую Элис и я видели плавающей среди волнующихся лент водорослей в аквариуме. Я достала зарисовки рыбы Элис и поняла, что могу оформить мозаичное настенное панно с двумя рыбками, плавающими среди остролистых морских водорослей. Никто не сказал мне, что я не в состоянии разработать панно.

Творчество просыпается, подумалось мне, когда смотришь на одну вещь и видишь другую, — подобно мистеру Тиффани, увидевшему лампу в раковине наутилуса. Ни один человек в здравом уме не подумал бы о плетеной корзине в связи с подводной сценой, а я подумала. Рыбки, плавающие среди длинных морских водорослей, навели меня на мысль о течении, прокладывающем себе путь перед и сзади занесенных илом водорослей. Вода, созданная из стекла с рябью, могла породить иллюзию, что оказавшиеся под ней полосы стекла могут изгибаться подобно струям под водой. Рыбка будет опознаваема, но остальное должно быть более абстрактным, более простым, с меньшим количеством «предметов» в море. Я почувствовала надвигающийся прорыв от викторианской причудливости к новому языку и отнесла рисунок мистеру Белнэпу. Он немедленно одобрил его.

Я собрала все свое мужество и сказала:

— Мне хотелось бы услышать вашу критику моей работы в целом. Я прошу об этом, потому что ценю ваше просвещенное мнение.

— Вы хотите, чтобы я говорил от себя или же как сотрудник, озвучивающий эстетическое кредо компании Тиффани?

— И то и другое.

— Лично я считаю, что ваша работа отличается свежестью и оригинальностью. У вас отличный глаз по цвету, гармонии и размещению элементов. Льюис согласился бы с этим. Однако как директор по стилю художественной компании, которая должна находиться в числе ведущих, я бы высказал несогласие с его вкусом для такого обилия украшений. Все, что вы делаете, чрезвычайно изощренно и потому дорого, если перевести это в стекло и металл. Вам следует стремиться в вашей работе к достижению хорошего впечатления более простыми путями.

Это была директива мистера Долболоба, только основанная на принципах искусства, а не коммерции и облеченная в более изящную форму. Воздух покинул мою грудь в длинном, беспокойном выдохе.

— Это из-за затрат?

— Не обязательно, хотя мы оба работаем…

— На компанию, которая должна из убыточной превратиться в прибыльную. Разве не так? — поставила я вопрос ребром.

— Да.

— Если отмести в сторону эти соображения, являются ли мои работы чрезмерно аляповатыми?

— С точки зрения входящего в моду стиля, чтобы мы могли идти скорее впереди моды, нежели отставать от нее, да. Но Льюис не согласился бы со мной.

Мои плечи внезапно отяжелели настолько, что я не смогла поддерживать их, а разочарование опрокинуло меня подобно волне. Выходит, то, что я услышала от Хэнка и Дадли, — правда. Испустив преувеличенно глубокий вздох, я выдавила из себя:

— Я должна отделаться от викторианских вкусов, если смогу. Похоже, занимается заря нового века с более умеренными вкусами.

— Именно. С такими, которые столь прекрасно предсказывает ваше панно с рыбками.

Я стала посещать бесплатные занятия по освоению азбуки для глухонемых в «Союзе Купера» и уже после второго урока с трудом и довольно неуклюже изобразила на пальцах: