Ганс Эйнсле - Я, Минос, царь Крита

Он повернулся к одному из высших чиновников и заговорил с ним; казалось, они обмениваются друг с другом вполголоса какими-то тайнами.

— Я полагаю, что время там работает на нас, — задумчиво заметил отец и вновь испытующе поглядел на меня. — Среди критян нет единства, они борются друг с другом, ссорятся из-за прав, торгуются из-за мелочи, испытывают друг к другу зависть из-за воды и пашни, голодают и не думают о том, что всегда будут существовать четыре непохожих Крита.

— Четыре непохожих Крита? — ошарашенно переспросил я.

Отец неодобрительно покачал головой.

— Сейчас тебе тридцать, ты охотишься и волочишься за женщинами, и кроме этого у тебя нет никаких серьёзных интересов. На Крите преобладают горы и равнины. Они делят остров на четыре части. Существует четыре крупных центра правления, средоточием которых являются дворцы, царские города. В одних на первом месте обработка сельскохозяйственных угодий, в других — разведение скота. Ещё накануне грандиозного наводнения жители Лариссы постоянно враждовали с жителями Кносса. Жители Северного Крита враждуют с жителями Южного Крита, жители Востока — с жителями Запада. Это опять четыре Крита. Но что меня очень привлекает в критянах, так это то, что они придают религии неведомую до сих пор окраску. Главная её забота — и это я считаю положительным — о жизни, а не о смерти. Даже силы преисподней молят о помощи там, где воздух самый свежий, а свет — самый незамутнённый, — на вершинах гор. Свои крупные храмы они ориентируют с учётом восхода светил. Это трудно понять, но по счастливому стечению обстоятельств культура на Крите, в этой крестьянской стране, создаётся художниками. Таков этот народ, — взволнованно сказал отец, — который сильно привержен земным богам, проповедует такт, поэзию, изящество, чувство изысканности. Всё это можно было бы назвать почти чудом.

В дверях тронного зала появился офицер. Почтительно остановившись, он взглянул на меня и сказал:

— Твоя мать, царевич, желает говорить с тобой.

Отец дал мне разрешение уйти.

Когда я вступил в приёмную матери, на подушке возле её ног опять лежала собачка, чернокожая рабыня стояла с опахалом в руках, отгоняя мух и освежая воздух. Особому придворному было, похоже, поручено следить за тем, чтобы мать узнавала только то, что ей можно было знать, чтобы не нарушался установленный церемониал и ей оказывались надлежащие почести.

— Ты отправишься на Крит, — сказала она, ответив на моё приветствие.

Я промолчал, скривив губы.

— Ты рад?

— Чему? — спросил я.

— Тому, что очутишься на Крите, — удивилась она.

— Как я могу радоваться тому, о чём не имею представления, о чём при дворе ходят только слухи? В этих слухах чаще всего одна только ложь.

— Отец желает, чтобы ты завоевал Крит.

— Тогда ему следовало бы сказать об этом мне, а не тем людям, которым нет до этого совершенно никакого дела. Любой раб знает больше меня. Вас удивляет, что я целиком поглощён охотой й женщинами. А разве вы пытались пробудить во мне интерес с чему-то иному? Ты родила троих сыновей и недовольна их образом жизни. Сделала ли ты что-нибудь, чтобы твои сыновья получили хоть какое-то поручение? Ладно, я знаю, что я — старший сын царя. Но этим всё и ограничивается...

— Твой отец не раз позволял тебе принимать участие в переговорах и торжественных обедах, демонстрируя тебе свою благосклонность.

— Видишь ли, матушка, — миролюбиво заметил я, — несколько дней назад я наблюдал в мастерских ремесленников за работой кожевников. Они изготавливали сандалии, набедренные повязки, культовые одеяния, щиты, шлемы, футляры, оснастку судов и много другого. Шкуры они дубили маслом и разнообразными минеральными и растительными веществами. С помощью морской соли они размягчали приставшее мясо и удаляли его, известковым молоком сводили шерсть. В одном месте кожу промывали, в другом дубили дубовой корой. В объёмных чанах лежали чернильные орешки, жёлуди и стручки акаций, чтобы предохранить кожу от гниения и придать ей водонепроницаемость. Некоторые куски натирали оливковым маслом или коптили. Я видел, как несколько мужчин стояли кружком и снимали шкуру с крупного быка. Группа ремесленников занималась изготовлением исключительно мешочков для фаллоса в форме раковины. Все они, вплоть до последнего юнца, знали, что им следует делать, — сказал я почти сердито и повторил ещё раз: — Все знают, что им следует делать, и только я, сын царя, этого не знаю. А теперь вы заявляете, что я должен завоевать Крит. Не пора ли, матушка, — серьёзно сказал я, — поговорить со мной откровенно?

Рабыня протянула ей собачку, и, пока та лежала у неё на коленях, с благодарностью облизывая ласкающие её руки, мать промолвила как бы вскользь, словно разговаривая с собакой, что это дело мужчин и она этого решать не может.

— Почему же ты спрашиваешь меня, радуюсь ли я, что еду на Крит, хотя от придворных тебе наверняка известно, что со мной об этом пока никто не говорил?

— Крит знает универсальные истины — те истины, которые неподвластны времени. Там любят жизнь, наслаждаются театром, мистериями, принимают участие в состязаниях. Египтяне завидуют критянам из-за их познаний в области лечения растениями, обращения с числами и наслаждения танцем.

Я поклонился:

— И это всё, что ты хочешь мне сказать?

В ответ она слегка улыбнулась:

— Каждый человек должен идти своим путём. Чтобы знать, куда идти, нужно знать, чего хочешь.

— И что же хочу я? — упрямствовал я.

— Наконец сделать что-то, что-то доброе.

— И всё это на Крите?

Мать кивнула.

— Этот необычайно интересный остров сейчас в беде. Спаси людей, приведи их к счастью. Там у тебя появятся и друзья и враги. Над тобой станут насмехаться, но любая радость, которую ты подаришь, станет для тебя наградой.

Появившийся служитель сообщил, что меня ещё раз желает видеть отец.

И вот я снова стоял перед ним в ожидании, когда он заговорит со мной.

— Через четыре дня вы отправитесь на завоевание Крита, — сурово приказал он. — Твоя задача — высадиться в Ираклионе, порту Кносса, занять его и Кносс. Я дам тебе четыре боевых корабля и два судна с припасами. Твой брат Сарпедон захватит Маллию, а Радамант — Фест.

— Могу я взять с собой свою семью, слуг и рабов? — спросил я, всем своим тоном подчёркивая, что не прошу, а требую.

— Они — твоя собственность, — только и ответил отец.

— Есть у тебя особые повеления, пожелания?

— Чти нас. — Отец глядел на меня строго. — Я рад, что поручил тебе взять под нашу власть Кносс, а значит, и Крит. Всё остальное обсудишь с Кладиссосом. Не позволяй ввести себя в заблуждение и действуй энергично. Если сумеешь разобраться в проблемах, которые встанут перед тобой, то окажешься победителем. Если не будешь знать, чего хочешь, победят тебя.