Сесилия Холланд - Иерусалим

— Саладин, возможно, слышит от своих советников нечто очень похожее. Мы выступаем завтра и постараемся нагнать его — а вот когда нагоним, тогда и посмотрим, что делать. Ты играешь в шахматы, сэр Герман?

Повисла неуютная тишина. Потом Герман сказал:

— Сожалею, сир, но нам запрещено играть в шахматы.

Король коротко хохотнул:

— Во всяком случае, с шахматистами. Зато цвета у вас шахматные. Что за тусклая у вас жизнь! — Он поднял взгляд, осматривая зал. — С другой стороны, убранство великолепное.

— Кое-кто считает, что темой шпалеры должно было стать изгнание торговцев из Храма.

Тут король рассмеялся, и Стефан, взглянув на него, подумал, что он не так уж и страшен. То, как легко и просто держал себя король с Германом, поразило Стефана. Он ощутил прилив внезапного тепла к прецептору, который был своим среди этих великих людей, и сделал Стефана тоже своим среди них. Тут появился старик, окружённый шестью рыцарями, и тамплиеры были отпущены.

Втроём они спустились с помоста в зал.

— Королю не по нраву, чтобы мы охраняли его. Оставь эту идею.

— Прецептор, ты указываешь мне, как поступать? — насмешливо осведомился де Ридфор и важно отошёл к шпалере, где в окружении воинов рангом пониже стоял магистр Одо.

Стефан поглядел на старика: тот стоял рядом с королём и убеждал его в чём-то так же настойчиво, как до того де Ридфор.

— Кто это?

— Хамфри де Торон, — ответил Герман. — Весьма влиятельный барон. — Прецептор смотрел вслед де Ридфору, брови его сошлись над переносицей в хмурую складку. Стефан наблюдал за королём. Двое юношей в коротких куртках, с длинными волосами и серьгами вошли в зал, неспешно, будто прогуливаясь, направились к помосту. — и король ловко сменил Хамфри де Торона на вновь пришедших. Засновали пажи, устанавливая шахматный столик.

— Это Ибелины, — сказал Герман, — младший собирается жениться на принцессе Сибилле.

— Вот как? — отозвался Стефан. — Который — тот, с симпатичной задницей?

Герман рассмеялся:

— Нет, это Балан. Принцессин — тот, что повыше.

— Ну так пусть ей и достаётся, — пробормотал Стефан и пошёл через зал вслед за Германом. Он решил, что ему здесь нравится. Командование такой крепостью делает человека выше короля. Стефан почти с нежностью смотрел по сторонам, на обшитые маслянистым кедром стены, на шпалеру; он чувствовал себя так, словно всё это на самом деле принадлежало ему.

Раннульф радовался монотонности марша. Трудам, непрерывной скачке, голоду, жажде, ночёвкам в доспехах на голой земле он противопоставлял силу своего характера, и эта постоянная борьба давала ему некое подобие душевного мира.

Де Ридфор ненавидел его — а потому поручил Раннульфу вести первую колонну авангарда, что было самым опасным делом. Раннульфа это вполне устраивало. Ведя остриё войска, он мог двигаться, куда пожелает, и так быстро, как захочется, увлекая за собой остальных, — чтобы вначале нагнать Саладиново войско, а потом держаться с ним вровень.

Армии скакали на юг от Брода Иакова, следуя по течению реки. Воинство Саладина уходило к Дамаску, потом повернуло назад, и какое-то время франки и сарацины двигались почти бок о бок — разделённые лишь тонкой зелёной лентой Иордана. Потом они миновали Тиверианское озеро — то самое Море Галилейское, по водам которого ходил Христос, — и тут Раннульф потерял из виду войско султана.

К армии франков присоединился граф Триполитанский — с полусотней рыцарей и сотней пехотинцев. Он и де Ридфор пререкались по поводу каждого шага. Франки устремились на запад и переправились через реку Литани, разбухшую от недавних ливней, — там, где она вырывалась из холмов на равнину. Король и его окружение встали на северном берегу, а тамплиеры отыскали дорогу на болотистой равнине и подъехали к крутому перевалу, что вёл через горы на восток.

Дождь прекратился, и небо вдруг очистилось от туч, и солнечный свет брызнул на сухую мрачную землю. Песок, алая грязь и камни, только что смытые со склонов, почти погребли под собой козью тропу, круто восходившую к перевалу. Воздух был набрякшим, душным и зрелым, точно свежевспаханная земля. Воцарилось безветрие.

Раннульф первым изо всех направил своего коня тяжёлой рысью в седловину перевала; солнце жгло ему глаза. С высоты ему видна была обширная, курящаяся тёплым паром долина. Озерки воды серебрились на ровных местах, а в тёмных низинках затаились сарацинские конники — с тысячу или около того.

Раннульф стиснул зубы. Его колонна стояла чуть ниже, и он послал двоих за офицерами. Прикрыв от солнца глаза ладонью, он следил, как сарацины внизу неуклонно приближаются, скапливаясь на дороге, что вела к перевалу. «Вот интересно, — подумал Раннульф, — видят ли уже они меня?..» Тут раздался цокот копыт, и его окружили великий магистр, маршал и другие офицеры.

— Так они не удрали! — вскричал де Ридфор.

— Это не всё войско Саладина. — Магистр повернулся к Раннульфу: — Что думаешь ты?

Раннульф указал подбородком вниз, на роившихся, точно пчёлы, всадников.

— Зелёные тюрбаны — это турецкие лучники. Те, что на крупных конях, — копейщики-курды, личная гвардия Саладина, добрые бойцы. Ты прав, это, разумеется, не всё их войско, скорее авангард.

Жерар де Ридфор сказал:

— Командуй атаку. У нас преимущество.

Раннульф фыркнул:

— Нас две сотни, а их — несколько тысяч.

— Мы сомнём их одним ударом. Как при Рамлехе. — Голос де Ридфора резко прозвенел. Повернувшись, он глянул вниз, на сарацин; грудь его бурно вздымалась.

Раннульф сказал:

— Их строй куда плотнее, чем при Рамлехе, и к тому же они готовы к атаке. Строй прогнётся в центре, а потом сомкнёт фланги и окружит нас.

Де Ридфор развернулся к нему, выпятив челюсть, и захохотал:

— Что? Герой трепещет? При Рамлехе ведь тоже была лишь пара сотен воинов, разве нет? Покажи нам, как ты сделал это тогда!

Раннульф сжался, лицо обожгло жаром. Перед ним были сарацины, а он жаждал лишь одного — сразить другого христианина. Он перекрестился, изгоняя из себя дьявола.

— Так хочет Бог, — сказал он. Голос его дрожал. Он повернулся к магистру: — Если ты прикажешь атаковать, я атакую, но, если ты отдашь такой приказ — ты глупец и будешь проклят.

Де Ридфор раздулся, как ядовитая жаба. Магистр крякнул.

— Что, Раннульф, — чего бы ни хотел де Ридфор, ты требуешь обратного? Мы дадим им пинка — и немедленно. Прежде они бежали от нас, побегут и теперь. Нельзя позволить им занять перевал. — Он поднял руку. — Строимся.

Присматриваясь, Раннульф опустил взгляд вниз, на долину. Войско на влажно мерцающей равнине увидело их и теперь двигалось — плотно сомкнув ряды — им навстречу. Каждый нерв в теле упреждал Раннульфа об опасности, кожа горела, в позвоночнике кололо, желудок скрутило тугим узлом. Он повернул коня, чтобы возвратиться на своё место в строю.