Сесилия Холланд - Иерусалим

Он выпрямился, окостеневшая спина хрустнула. К нему подошёл Ричард ле Мен.

— Что с твоим конём?

— У меня нет коня. — Раннульф думал о Германе, хотя знал, что делать этого нельзя. Он думал о Германе, который скользит на дно в своей железной кольчуге. Раннульф перекрестился.

У Медведя, как всегда, мысли были более насущные.

— Мой конь едва дышит. Там, на лугу, бегает несколько лошадёнок. Позволь, я пойду и поймаю их.

Раннульф кивнул:

— Возьми кого-нибудь в подмогу. Где король?

Медведь кивком показал вниз по течению.

— Куда он денется? — и направился к другим рыцарям. На тусклом песке у реки, свернувшись, как щенок, в изгибе принесённого разливом ствола, спал король. Раннульф подошёл поближе, убедился, что мальчик просто спит, а потом завернул за кусты, помочился и, отойдя немного в сторонку, преклонил колени на мягкой сырой земле, совсем рядом с бешено несущейся рекой.

Герман, думал он, будь ты проклят, Герман, что же ты натворил? Рука его двигалась сама собой, сотворяя крест. Прежде он не задумывался, как сильно любит Германа.

На миг он ощутил, как поражение, подобно леденящему холоду реки, тянет его вниз.

Раннульф несколько раз повторил все молитвы, прося Бога сказать ему, что делать. Ответа не было, но ему стало легче, и он решил, что и так делает то, чего хочет Бог. Тогда он попросил Бога исцелить его ноющую руку. Он прочёл «Символ Веры» за Германа и других воинов, которых теперь, как валуны, волокла по своему дну река. И понадеялся, что Жерар де Ридфор мёртв.

Он отогнал ещё один прилив чёрной безнадёжности. Надо продолжать путь: король вверен его заботам, а за горами лежит Иерусалим. Река не задержит сарацин надолго. Утром они придут. Раннульф поднялся на ноги, чтобы вернуться к своим воинам.

— Святой? — По прибрежному лугу к нему шагал Ричард ле Мен. Король всё так же спал, и Раннульф пошёл помогать Медведю ловить лошадей.

На берегу реки воины разложили костёр и поджаривали над ним кусочки мяса захлебнувшейся лошади. Нанизав мясо на палочки, они сидели почти в самом огне и молчали. Все, кроме Стефана.

— Герман, Илер, Педро — они все умерли, я видел. Господи, поверить не могу!..

— Ох, Стефан, заткнись, — устало сказал кто-то.

— И не подумаю! Мои друзья мертвы, мои братья, мои... мои... Герман мёртв, а я ничего не могу сделать, не могу их спасти, не могу за них отомстить; будь всё проклято, я даже не могу найти их тела и похоронить их, как достойно христиан!

Раннульф отошёл от костра к берегу реки. Из темноты Медведь подвёл к нему нескольких коней.

— Тебе нужен крупный гнедой, — сказал он, — но и мне тоже. Будем тянуть палочки на него?

— Нет, — сказал Раннульф, — бери его себе. Мне вполне подойдёт вороной.

Несколько коней доплыли до берега без седоков, и Медведю удалось изловить четверых. Самым большим и сильным был тот гнедой, что пришёлся ему по душе, но в вороном чувствовались быстрота и осторожность. У него не было седла. Раннульф подошёл к другому коню и принялся снимать с него упряжь. Медведь сказал:

— На остальных лошадях можно соорудить носилки для щенка. — Он имел в виду короля.

За спиной у них, у костра, голос Стефана сорвался измученным всхлипом:

— Почему Господь поступил так с нами? Почему повернулся к нам спиной, если он нас так любит?

Ему отозвался ропот возражений — а возможно, и согласия. Под седлом Раннульф обнаружил сложенную вдвое плотную попону; она промокла насквозь, но, когда Раннульф развернул и встряхнул её, попона оказалась достаточно велика, чтобы укрыть его. Он благодарно завернулся в грубую шерсть и затянул поверх пояс с мечом.

У огня Стефан всё говорил:

— Нас считают рыцарями Бога. Тогда почему же Бог уничтожает нас? Это ложь, это всё ложь, и Герман мёртв, и мне уже на всё наплевать!

Ричард взнуздывал гнедого. Поверх конской головы он взглянул на Раннульфа.

— Ты теперь магистр, так заткни ему глотку.

— Он просто напуган, — сказал Раннульф. — Все напуганы.

Воины слушали молча, но вот другой голос завёл ту же песню:

— Нет смысла возвращаться в Иерусалим. Нас всё равно возненавидят там за это поражение.

— Бог отринул нас! — посдержал ещё кто-то.

— Кто хочет уйти — пусть уходит!

Этот голос прозвенел так резко и ясно, что Раннульф обернулся взглянуть на его обладателя.

Юный король вышел из сумрака к пляшущему пламени костра. На нём по-прежнему была щегольская расшитая куртка, вся в речной грязи, — но ни короны, ни шлема, ни шляпы, ничего, что скрывало бы его лицо, и пляска огненных струй сделала исковерканные черты ещё страшнее, чем при ярком свете. Голос его прерывался, но был полон жизни.

— Идите! Никто не узнает, не вспомнит о вас, никому не будет до вас дела. Я возвращаюсь в Иерусалим. Тех, кто пойдёт со мной, полюблю я и возлюбит Господь — навечно; остальные же пусть уходят, пусть канут во тьму и пустошь! Идите!

Раннульф повернулся к коню:

— Не думаю, чтобы ему понадобились носилки.

Медведь только проворчал что-то, потрясённый до глубины души.

— Сэр Раннульф! — позвал король. — Когда мы выступаем?

— Когда прикажешь, сир.

— Тогда я приказываю — немедля! — Король шагнул к нему. — Где мой конь?

Позади него, у костра, поднимались воины — опустив глаза, сгорбившись, они тем не менее шли за ним.

Медведь подвёл королю коня. Другие рыцари поспешили к своим скакунам. У костра остался только один тамплиер — он сидел равнодушно, задвинув ноги в мерцающие угли, снимал пальцами с палочки ошмётки мяса и отправлял в рот. Раннульф подошёл к нему.

— Мыш, — сказал он, — вставай.

— Я никуда не пойду, — непреклонно заявил юноша. — Не желаю больше заниматься этим.

— Вставай, — повторил Раннульф, — не то я сперва выбью из тебя всё дерьмо, а потом ты всё равно побежишь, куда прикажут.

Мальчишка не шевельнулся. Мгновение Раннульфу казалось, что и вправду придётся поколотить его; он расстегнул пояс, сбросил попону — и тут Стефан встал и пошёл к коням. Раннульф не смог сдержать дрожи. Он был рад, что бить Стефана не пришлось. Он не уверен был, что сумеет нанести хотя бы удар. Раннульф наклонился за попоной — прикрыть наготу, и тут колени его дрогнули, а спина заныла. Он ощутил себя дряхлым и глупым стариком, который под покровом ночи зябко кутается в одеяло. Снова начался дождь. Раннульф пошёл к своему коню и взобрался в седло.

Стефан подтянул подпругу и опустил стремена. Раннульф и Ричард ле Мен, оба уже в сёдлах, наскоро советовались с королём.

— Если мы пойдём верхней тропой, то к рассвету будем у истоков Крессона. Побережём коней, — сказал Раннульф, повернувшись, громко скомандовал остальным: — Разбейтесь по парам и стройтесь в две колонны. Медведь, становись в пару с королём и веди отряд.