Борис Тумасов - Не введи во искушение

— Но двор полон матросов и казаков, — побледнел Керенский.

— Часовые стоят только у парадного входа. Как ни велика ваша вина перед Россией, но мы не вправе судить вас...

Выйдя от Керенского, Краснов через надёжных казаков намеренно затянул сбор караула. Когда же караул явился и пошёл осматривать помещение, главкомверха уже не было...

Казаки страшно возбудились. Раздавались голоса об аресте Краснова, о том, что он предал их, дав возможность бежать Керенскому...

Но тут произошло событие, которое переменило в корне обстановку. К Гатчинскому дворцу в походном порядке подошла колонна солдат. Она двигалась по дороге, идущей от Петрограда. Это оказался лейб-гвардии Финляндский полк.

В комнату к Краснову вошло несколько вооружённых «финляндцев».

— Господин генерал, — сказал один из них. — Финляндский полк требует, чтобы вы вышли к нему на площадь.

— Как смеете вы, — возмутился Краснов, — чего-то требовать от меня, корпусного командира!..

Возникла тревожная пауза, но тут появился офицер с погонами капитана.

— Господин генерал, честь имею представиться: командир лейб-гвардии Финляндского полка. Где прикажете стать полку на ночлег?

— Становитесь в Кирасирских казармах... — Краснов не понимал, что происходит. За Финляндским волком показались матросы, за матросами красная гвардия. В их массе совершенно растворились казаки.

«Таково большевистское перемирие», — подумал Краснов.

В дверь постучали. Вошёл Лаврухин и сказал, что 9-й полк просит Краснова выйти и объяснить, как бежал Керенский.

Казаки были построены в шеренги. Их окружила густая толпа солдат, матросов, красногвардейцев и любопытных жителей Гатчины.

Генерал, подойдя к полку, крикнул, как кричал обычно:

— Здорово, молодцы станичники!

Привычка взяла своё. Громовой ответ:

— Здравия желаем, ваше высокоблагородие! — раздалось из рядов.

Положение было спасено.

Краснов стал перед строем.

— Да, — заговорил он, — Керенский бежал. И это на наше счастье. Как мы охраняли бы его теперь, когда окружены врагами?

— Мы бы его выдали, — пронеслось по рядам.

— А Ленина вы бы получили? Вы бы выдали Керенского, чтобы позором покрыть своё имя, чтобы про вас говорили: казаки — предатели.

Ряды молчали...

— Казаки, — сказал Краснов. — Бог с ним, с Керенским. Не нам его судить. Я вас привёл сюда, я вас отсюда и выведу. Верьте мне, и вы не пропадёте, а вернётесь на Дон...

Во дворце царила суета. Матросы, красногвардейцы, солдаты шатались по комнатам, тащили ковры, подушки, матрацы... Начальник Уссурийской дивизии под шумок со своим штабом и комитетом уехал из Гатчины.

Становилось ясно, что красновцы были по существу в плену у большевиков. Правда, эксцессов почти не было. Кое-где матросы цеплялись к офицерам, но сейчас же являлся Дыбенко и наводил порядок.

Краснов присматривался к «новым войскам»: старая разбойничья вольница, смешанная с современным разнузданным хулиганством.

Пётр Николаевич ждал решения своей участи. Вопрос был исчерпан, когда пришёл Дыбенко и подпоручик одного из гвардейских полков Тарасов.

— Господин генерал, мы просим вас завтра приехать в Смольный для переговоров. Надо решить, что делать с казаками.

— Это арест? — поднял брови Краснов.

— Даю вам честное слово, что нет, — сказал Тарасов.

— Я ручаюсь вам, генерал, — вмешался Дыбенко, — что вас никто не тронет. В 10 часов вы будете в Смольном, а в 11 вернётесь обратно.

— В противном случае придётся арестовать и разоружить весь ваш отряд. Так не лучше ли вам отправиться с нами для переговоров?

Начальник штаба полковник Попов подал голос:

— Я поеду с вами.

— Хорошо, — согласился Краснов. — Но позвольте взять с собой моего адъютанта Чеботарёва, он знает, где находится моя жена, и уведомит её, если со мной что-либо случится...

А во дворце продолжались стихийные митинги. Слышались голоса:

— В России только и есть войск, что матросы да казаки, остальное одна дрянь!

— Соединимся, товарищи, вместе — и Россия наша.

— За Ленина пойдём!

— А хоть бы и за Ленина. Он войну обещает кончить и по домам всех отправить...

Перед рассветом выпал снег и тонкою пеленою покрыл замерзшую грязь дорог, поля и сучья деревьев. Пахло морозом и зимой.

Автомобиль должны были подать к восьми часам, но подали лишь к десяти. Тарасов злился и нервничал. Он то и дело просил Краснова выйти, подождать в коридоре. Матросы собрались на внутреннем дворцовом дворике. Один из них, став на телегу, что-то говорил. У дворца скопилась громадная толпа солдат. Наконец все уселись в машину: впереди Попов и Чеботарёв, сзади Краснов и Тарасов. Автомобиль тихо выехал из дворцовых ворот.

Какой-то солдат у ворот схватил винтовку на изготовку и закричал:

— Стрелять всех генералов надо, а не на автомобилях катать!

Тарасов побледнел, но Краснов сказал:

— Этот не выстрелит. Тот, кто выстрелит, кричать не будет.

— Скорее! Скорее! — торопил Тарасов шофёров, но те и сами понимали, что медлить нельзя.

Автомобиль промчался мимо статуи Павла I, засыпанной белым чистым снегом, вывернул на шоссе...

Под Пулковым машину обстреляли.

— Скорее! — командовал Тарасов.

По обочине дороги были видны окопы, лежали трупы лошадей, убитые казаки-оренбуржцы: их Краснов определил по обмундированию...

За Пулковом Тарасов стал спокойнее. Он принялся рассказывать Краснову, сколько всего дадут русскому народу большевики.

— У каждого будет свой угол, свой дом, свой кусок земли.

— Позвольте, — прервал его Краснов, — но как же это у меня будет свой дом и своя земля? Разве большевики признают частную собственность?

Наступила пауза.

— Вы меня не так поняли. Всё вокруг принадлежит государству, но оно как бы ваше. Не всё ли вам равно: вы живете, наслаждаетесь жизнью, никто у вас не может ничего отнять, но собственность это действительно государственная.

— Значит, государство будет?

— О! Да ещё какое сильное!..

Машина въехала в Триумфальные ворота. Когда-то их построили для российской победоносной гвардии.

Краснов спросил:

— Я увижу Ленина?

Тарасов покачал головой:

— Думаю, что нет. Он никому не показывается. Очень занят.

В Смольном на каждой площадке лестницы стоял пропускной пост: столик, барышня, подле неё два-три красногвардейца. Проверка «мандатов». Все вооружены до зубов: пулемётные ленты, часто без патронов, крест-накрест перекрученные поверх потрёпанных пиджаков и пальто, винтовки, шашки, кинжалы. Но, несмотря на оружие, толпа выглядела довольно мирно.

Краснов невольно сравнил всю эту толпу с тараканами, вылезшими из щелей. Вооружённые люди бегали вниз и вверх по лестницам, требовали удостоверения. Им отвечали: