Борис Тумасов - Не введи во искушение

Переводчиков на русский, польский, белорусский и малорусский языки немцы начали брать уже в марте этого года. Требовалось умение быстро переводить письменно с немецкого на русский и обратно, уметь вести разговор с переводом. Переводчики поступали в особые школы, где их обучали этой работе. Жалованье приличное. Жизнь в казарме. Теперь, конечно, берут ещё больше переводчиков...

С подачей различных «меморандумов» советую вам не спешить. Слишком много теперь подают всяких «меморандумов» и проектов, даже таких, где предлагают возвратить помещикам всю их землю и прочее. Всё это без рассмотрения складывается в архив.

Мой совет: спокойно выждать события, которые должны разыграться в ближайшие месяцы (июль, август, сентябрь). И уповать на Бога, предавши себя и Родину на волю Божью. Ибо мы — щепки, забитые в заводь после бурно несущегося потока.

Лидия Фёдоровна шлёт вам привет.

Храни Вас Господь!

Искренне уважающий Вас П. Краснов».

Атаман Балабин написал в ответ:

«...Ваше превосходительство, Глубокоуважаемый Пётр Николаевич. Давно получил Ваше письмо, но обстоятельства сложились такие, что с ответом задержался. Потребовалось принять личное участие в комплектовании казачьих дивизий и переброске казаков против Тито. Эти югославские партизаны, а я бы назвал их скорее бандитами, не встречая серьёзного сопротивления, нанесли несколько внезапных нападений на правительственные войска...

Но я глубоко убеждён — казаки наведут порядок...

Радуют колоссальные успехи немецкой армии и довольно смешно выглядят наши эмигранты. Их преждевременные сборы на родину кроме ироничного смеха ничего не вызывают... Однако находятся такие наши соотечественники, у которых победы германского оружия вызывают озлобление. И при этом обидно за Антона Ивановича, который призывает оказывать помощь Советскому Союзу. Будто и не было никакой Добровольческой армии и борьбы с большевизмом. А может, генерал Деникин забыл всё это по причине слабости его умственных способностей?

Я думаю, близится час, когда наше Отечество, наши казачьи земли потребуют создания казачьих корпусов на Дону и Кубани...

Глубокоуважаемый Пётр Николаевич, пишу это, ибо опасаюсь, как бы большевики нас не опередили. Краснодарский крайком партии с ведома своего ЦК большевиков начал формировать Кубанский казачий корпус, а во главе его назначен генерал Кириченко. Что это за генерал, сказать вам не берусь. Для меня личность малоизвестная. Комплектование начнётся в ближайшее время...

Низкий поклон Лидии Фёдоровне.

Искренне уважающий Вас Б. Балабин.

Р. S. Забыл сообщить Вам, ваше превосходительство: к нам наезжал на этих днях полковник фон Панвитц. Говорят, он намерен просить фюрера даль согласие на создание на российских землях казачьих дивизий, дабы использовать их для войны с большевиками. Помоги ему Бог, а мы поможем.

Храни Вас Господь!»

В небольшом православном храме худощавый седой господин, поставив свечу, неожиданно подошёл к Шандыбе и на чистом немецком языке спросил:

— Вы Иван Шандыба, донской казак?

Иван не удивился: после Гражданской войны сколько здесь перебывало русских эмигрантов. Вероятно, кто-то из земляков подсказал.

Иван кивнул.

— Вам привет от Матвея Савельевича Савостина.

— Разве Матвей в эмиграции? — поразился Иван.

Незнакомец от ответа на вопрос ушёл.

— Нм по-прежнему живете у генерала Краснова?

— Живу.

— Матвей хотел бы знать, чем сейчас занимается генерал. Он ведь, кажется, нынче книгам то уделяет много внимания? Матвей спрашивал, не пошёл ли Краснов к немцам на службу? Если да, то в чём конкретно заключается его работа? Всё, что узнаете, сообщите мне, пожалуйста.

— А где я вас разыщу?

— Через некоторое время я сам к вам подойду. Вот как сегодня. — Господин взял Шандыбу за рукав. — Только о нашем разговоре никому ни слова, и даже своей жене. Зачем зря тревожить людей...

Иван долго думал: почему же незнакомец о Матвее ничего не сказал? Возможно, тот в эмиграции, но служит противникам Краснова. Ведь за влияние на казачество идёт борьба...

И в мыслях у Ивана не было, что генералом Красновым интересуется советская разведка, а Матвей служит в её органах. И только многие годы спустя, когда Шандыба увидел Савостина в форме советского офицера, он вдруг вспомнил, что Матвей когда-то считал себя большевиком, убеждённым сторонником новой власти.

О том, как представлял себе Пётр Николаевич Краснов возрождение России, можно судить по одному из его писем генералу Балабину, атаману Общеказачьего объединения в Протекторате Чехии и Моравии:

«...Мне рисуется три вида:

1 — В СССР поднимется восстание против большевиков. Сталин и К О, все коммунисты частью удерут, частью будут уничтожены, образуется там, в России, правительство, которое вступит в мирные переговоры с немцами, и война на Востоке Европы замрёт.

2 — Немцы оттеснят большевиков примерно до Волги и укрепятся. Будет оккупированная немцами часть России и большевистская Россия — война затянется...

3 — Немцы оккупируют часть России до Волги (примерно). В остальной части создаётся правительство эсеровского толка, которое заключит мир с немцами, приняв все их условия.

В первом случае эмигрантский Русский вопрос о том, быть или не быть казачьим областям и в них казакам, будет решаться там новым правительством.

Во втором случае — немецким главным командованием для оккупированной части их в восточной части новым правительством.

Во всех трёх случаях до окончания войны эмигрантского вопроса нет, и обсуждать его — это толочь воду в ступе.

Я имею указания, что решено:

— до окончания войны на Востоке Русскую эмиграцию не трогать (переводчики, заведующие питательными пунктами, полицейско-карательные отряды не в счёт);

— при воссоздании России в Россию будет привлечена лишь небольшая часть эмиграции, вполне проверенная, вне английских и большевистских влияний!

...Если будут восстановлены казачьи войска (об этом я хлопочу), то на началах старого станичного быта и самой суровой дисциплины. Кругам и Раде не дадут говорить и разрушат работу атаманов, как это делалось в годы 1918-1920-е.

Итак — всё темно и неизвестно. Нужно ждать конца войны, предоставив себя воле Божьей, поменьше болтать и побольше копить денег, ибо никто ни на проезд в Россию, ни на обеспечение семей за границей, ни немцы, ни чехи, ни единого пфеннига не даст...»

В маленьком полуподвальном кабачке за столиком сидел молодой полковник с ленточкой в петлице. Ленточка означала, что её владелец награждён Железным крестом за боевые заслуги.