Алексей Шишов - Унгерн. Демон монгольских степей

Монгольские революционеры с помощью советских советников, получив от России оружие и всё необходимое, сформировали свои воинские части. Главнокомандующим был назначен Сухэ-Батор Дамдины. В середине марта 400 конников под его командованием подступили к Кяхтинскому Маймачену (новое название — город Алтан-Булак) и захватили его. Так у барона Унгерна и властей Богдо-гэгена появился в самой Монголии собственный противник.

Алтан-Булак в переводе с монгольского означает «Золотой ключик». Сухэ-Батор считал город ключом ко всей Халхе, как было сказано в его речи перед красными цэриками по случаю одержанной победы. Алтан-Булак действительно стал символом будущих побед красных монголов на своей родной земле.

Военный министр народной Монгольской республики Сухэ-Батор вероятнее всего не знал, что он в истории повторил поступок последнего русского даря и первого всероссийского императора Петра Великого. Когда русские войска в ходе Северной войны 1700—1721 годов взяли у шведов штурмом крепость Нотебург (древний новгородский Орешек), то государь приказал переименовать её в Шлиссельбург. То есть в «ключ-город». Для России он действительно стал ключом к Ингерманландии, Эстляндии, Лифляндии и Курляндии, этих прибалтийских земель...

Унгерн сразу заинтересовался личностью Сухэ-Батора Дамдины и навёл о нём справки. Его больше всего обеспокоило то, насколько решительно начал войну в степях командир красных монголов:

— Откуда у этого Сухэ-Батора офицерская выучка?

— Он в 1912 году был призван в армию хутухты. Служил примерно. За свои способности в следующем году его отправили учиться.

— Куда? В военную школу в Хужир-Булаке?

— Да, туда. После её окончания командовал кавалерийским эскадроном и пулемётной ротой. Если так можно назвать команду пулемётчиков армии хутухты.

— Боевой опыт до Маймачена имел?

— Да. Участвовал в разгроме отрядов халхинского разбойника Бабуджаба. За это и получил почётное прозвище богатыря — батора.

— Бабуджаба, как мне известно, не был обыкновенным степным разбойником. Он служил японцам.

— Ваны Халхи его не почитали, как и пастухи. Поэтому и был разбит без их сожаления.

— Да, судьба этого Бабуджаба не побаловала. Зато какой он был лихой налётчик.

— Точно так. Много бед наделал местным князьям и китайским купцам. Столько стад угнал у валов» не перечесть. По сей день они плачутся об утраченном добре.

— А как Сухэ-Батор стал монгольским большевиком?

— После увольнения из армии хутухты работал в ургинской типографии. Там и сошёлся с известным вам Чойбалсаном.

— Значит» этот красный монгол человек грамотный?

— Да, и русский язык знает.

— Кем он сейчас у монгольских большевиков?

— Военный министр, главнокомандующий их Народной армией. И входит в красное правительство.

— Известно вам, как относится к Сухэ-Батору лично Богдо-гэген?

— Он его побаивается и, как и ламы, настроен к нему враждебно. И только. У нас в старой России таких Сухэ-Баторов давно бы предали анафеме.

— Почему в старой России? А в Советской России разве не предали нас такой же анафеме. Ждут не дождутся нашей погибели...

Великий батор Унгерн фон Штернберг сразу понял» насколько опасен для его «дела» новоявленный враг. И насколько сильны красные монголы. Китайский маймаченский гарнизон насчитывал полторы тысячи солдат и офицеров, в том числе тысячу ещё не обученных новобранцев и 500 старослужащих (300 пехотинцев и 200 кавалеристов). Большого боя не получилось» и деморализованные гамины после непродолжительного и не самого упорного сопротивления бежали из Маймачена в Ибицык, который недавно унгерновцы занимать не стали.

Известие о появлении конницы красных монголов в северном приграничье обеспокоило начальников Азиатской дивизии. Унгерн собрал совещание, на которое пригласил только верного ему человека генерала Резухина и начальника дивизионного штаба полковника Ивановского. Вопрос стоял один: с кем и как воевать дальше:

— Ивановский. Какие сведения есть о силах этого Сухэ-Батора?

— У него в Маймачене четыре сотни конников с пулемётами. Оружия у китайцев взял много, может вооружить ещё не одну сотню.

— Что у него в тылах сегодня?

— Части Народно-революционной армии Дальне-Восточной республики. Стоят прямо на границе. В Кяхте и Троицкосавске.

— Значит, Красная Армия.

— Выходит, так. У Сухэ-Батора Дамдииы много советских военных советников. Красного бурята от монгола отличить трудно.

— Значит, пойти атакой на Алтан-Булак нам будет сложно?

— Сложность только в советских тылах, Роман Фёдорович. Красных монголов мы со своими монголами разобьём.

— Сухэ-Батора надо выбить обратно через границу. И. постараться уничтожить большевистскую заразу в Халхе с корнем.

— Согласен. Но то, что понимаем мы, не понимает Богдо-гэген и его князья с министрами. Вы же встречались с ним недавно.

— Встречался. Богдо-хан вновь мне сказал, что он и ламы в дацанах не хотят больше крови в степях Халхи.

— Монгольский монарх странный человек. Неужели он хочет усидеть в своих ургинских дворцах, не повоевав ни с китайцами, ни с революционерами Сухэ-Батора?

— Джебцзуна-Дамбу-хутухту можно понять. Он для монголов Живой Будда, а его вера против кровопролития.

— Если он не хочет крови сегодня, то завтра красные монголы войдут в Ургу без боя и с хутухтой поступят иначе, чем китайские генералы. Монастырские ламы его не защитят от Сухэ-Батора.

— Думаю, что хутухта это понимает. Я ему уже говорил, что большевики религиозный вопрос решают просто: закрывают храмы и монастыри, отдавая их под что угодно. Священников и монахов — кого в тюрьмы, кого на трудовое перевоспитание.

— Понял ли Богдо-гэген эту истину?

— Скорее всего, нет. Он говорит, что Халха — это не Россия.

— Значит, Азиатская дивизия пойдёт в поход на север, Роман Фёдорович?

— Пока нет. Сейчас надо нам позаботиться о собственных тылах. В степях осталось ещё много бродячих китайских отрядов.

— Когда же выступать?

— Пока рано. Надо попробовать завязать отношения с этим красным монголом. Ведь для него гамины — тоже враги. Может быть, мы получим в его лице союзника...

Унгерновцы частью своих сил всё ещё стояли на берегах реки Иро. Переговоры с Сухэ-Баторам по приказанию барона начал командир кавалерийского полка имени атамана Анненкова Парыгин. Он направил красному монголу письмо не от себя лично, а якобы от самого Богдо-хана. Предлагалось начать совместные действия против китайцев. Но революционер Сухз-Батор Дамдины ответа на письмо белых монголов не дал.

В то время цин-ван Унгерн ещё не знал, как крепко стоит за спинами монгольских революционеров Советская Россия. В действиях красных монголов Москва и местные власти в Сибири видели надёжный заслон и против унгерновцев, и против семёновцев. Ещё в феврале 1921 года за подписью Б. Шумяцкого и И. Смирнова в Москву была отправлена наркому иностранных дел (НКИД) Г. Чичерину (копия — Ленину) телеграмма следующего содержания: