Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

– Я тебя, окаянный, порешу сейчас, ишь, чего удумал, чуть не зарезал, ведь у самой головы клинок вонзился, а коли б чуть ошую и чуток ниже! – верещал разгневанный хозяин лодьи.

– Да ты погоди, Стародым, – увещевал его со смехом помощник купца, – сперва порты-то пойди смени.

– Да не забудь мне полдирхема проспоренные отдать, – добавил купец.

– А то, не ровён час, в воду слетишь, кто тогда долг Молчану вернёт? – смеялся помощник купца, глядя, как ловко перебегает меж тюками, а то и по самому борту отрок и как неуклюже старается поспеть за ним лодейщик.

Когда купеческий караван пристал на ночёвку к песчаному острову и лодейщики развели костры, чтоб сварить душистую юшку из рыбы, Молчан пожурил Ерошку:

– С чего ты взялся в мачту нож метать, что, доски никакой не нашёл? Или подождал бы, пока на берег выйдем.

– Да кормщик меня сам подзадорил. Узрел во время прохода порогов, когда лодью по мелководью тащили, пояс мой потайной с ножами метательными, вот и начал в мачту свой нож метать, ну я и не сдержался, показал, как сие правильно делать, единожды только и метнул.

– Сколько раз говорено, изведывательское умение втайне сохранять надлежит! – строго выговаривал старый изведыватель, и отрок виновато насупился.

– Слово даю, не будет более такого! – молвил Ерофеич.

А всего через несколько дней всё повторилось, только совсем при других обстоятельствах.

Когда достигли широкой воды, где могучая Непра смешивается с Полуденным Бугом, перед тем, как обойти длинную косу и выйти в море, сделали последнюю остановку – набрать доброй воды про запас и выловить свежей рыбы. Хитроватый Стародым отплыл от всех подальше, остановившись на днёвку и ночлег у небольшого островка. Распорядившись, кому чего делать, лодейщик, большой охотник до рыбной ловли, прихватив кормщика и его коренастого помощника, отличавшегося длинными свисающими усами, отправился на лодке к другому островку, наполовину заросшему вербами и камышом. Сие рыбное место Стародым никому не показывал, оттого и отстал от купеческого каравана, в котором на этот раз было пять лодий.

Ближе к обеденному часу лодчонка вернулась, только без хозяина и кормщика. Помощник, пригнавший лодчонку, возбуждённо принялся кричать ещё издали, что Стародыма в полон захватили бродники и требуют выкуп.

– Погоди, Сом, не части! – строго повелел суровый Молчан, и возбуждённый, с подрагивающими от волнения руками помощник покорно смолк, а потом стал речь по порядку, то и дело от волнения не то дёргая, не то поправляя длинные усы, из-за которых он и получил своё прозвище.

– Мы только рыбалить стали, там яма есть такая, мы-то про неё знаем, там если рыбу…

– Хватит про рыбу, – тут же оборвал его купец, – реки, сколько бродников, чем вооружены, чего требуют?

– Их пятеро, не то булгары, а может, и хазары, я их по речи не больно различаю. Из оружия – ножи, лук, клинок боевой хазарский и ещё греческий такой, лезвие у него с одной стороны, и он короче нашего…

– Ромфей называется, – подсказал Скоморох.

– Кистень и, кажись, палица, может, и ещё что, да я растерялся со страху…

– Что с кормщиком и Стародымом, где их держат?

– Да там же около кострища, возле шалаша ихнего. Хазар или булгар этих трое, а двое, кажись, из славян, не уразумел впопыхах. Нам руки связали и чуть что не так – сразу нож к глотке, рекут, мол, выкуп давай, не то горло перережем. Я им обещал, что сейчас привезу, и меня отпустили…

– А может, мы остальных кликнем, все вместе подойдём да дадим жару сим бродникам? – возбуждённо проговорил молодой лодейщик крепкого сложения, сжимая большие кулаки.

– Нет, брат, коли увидят разбойники много людей, кормщика вашего и хозяина умертвят, а сами сбегут, – покачал головой Молчан.

Они с Ерофеем-старшим, Скоморохом и Ерофеичем отошли подальше от всех и о чём-то переговорили. Уже по пути к встревоженно ожидавшим их лодейщикам Скоморох придержал Молчана за рукав рубахи:

– Может, всё-таки я в лодке вместо Ерофеича пойду, опасность велика больно…

– Нет, брат, решено, – три взрослых мужа более врага встревожат, нежели два и подлеток.

Скоморох лишь раздосадованно махнул рукой, а Ерофей с сыном поспешили к кочмару.

Молчан со Скоморохом спустились к лодчонке незадачливых «рыбаков».

Скоморох, стоя у воды, принялся молча и сосредоточенно раздеваться. Он тщательно проверил пояс с метательными ножами, окунулся в воду и снова проверил. В это время появились оба Ерофея. Лодейщики с удивлением узрели, что отец и сын облачены в лёгкую хазарскую одежду. Сом и Ерофей-старший сели на вёсла, Ерофеич – на корму, а Скоморох, держась за борт, незаметно поплыл следом, загребая свободной рукой.

– Не пойму я купца, – сердито судачили меж собою оставшиеся на берегу лодейщики, глядя вслед удаляющейся лодье, – отправил одного охоронца да подлетка, а самых здоровых оставил.

– Ещё один недомерок вплавь отправился, да и то, считай, без оружия, что те ножи супротив кистеня да мечей с палицей! – вздыхали другие. – Эх, пропал наш Стародым, как есть пропал: и деньги заберут, и его порешат! Ещё и этих в полон прихватят!

– Эй, вы, там, на острове, мы привезли выкуп, давайте сюда наших людей! – крикнул лодейщик, выполняя тихий приказ Ерофея-старшего, когда они подплыли к берегу, от которого тянуло дымком.

Прошло некоторое время, прежде чем из камышей и кустов тальника выступили три мрачные фигуры. У одного в руках был натянутый лук, а двое других поигрывали клинками мечей.

– Пливи сюта, а то моя стрелять, и твоя конес! – произнёс лучник с сильным чужим выговором.

– Эге, нашёл дурака, чтобы вы и нас положили на острове, и деньги забрали? Нет, братцы лиходеи, давайте наших людей сюда, тут и поменяемся: мы вам деньги, а вы нам полонённых! – снова прокричал в ответ Сом. – Эти двое – их родственники, они готовы заплатить!

Так они препирались с татями некоторое время, то требуя показать полонников, чтобы удостовериться, что они живы, то настаивая на обмене на воде. Наконец терпение лиходеев лопнуло, и пущенная из лука стрела с глухим стуком вонзилась в борт.

– Теперь стрелять тепя! – прокричал лучник.

– Ладно, ладно, мы подплываем, – успокаивающе замахал воздетыми кверху руками не на шутку испуганный лодейщик, и они начали грести к островку.

– Еркинбей, не опускай руку в воду, там змея! – вдруг прокричал на хазарском муж, обращаясь к отроку.

Тот испуганно вскрикнул, вскочил с места и ринулся к носу лодки, которая тут же зашаталась. Отрок дёрнулся, стараясь сохранить устойчивость, и… взмахнув руками, свалился в воду. Старший бросил весло, стараясь помочь молодому, а тот, вынырнув, беспомощно захлопал руками по воде и стал истошно орать тоже на хазарском, что он не умеет плавать. Судёнышко завертелось на месте, лодочник едва успевал удерживать равновесие. Взрослый хазарин в лодке не смог дотянуться до утопающего и прыгнул в воду сам. Стоявшие на берегу разбойники вначале загалдели, потешаясь над неумелыми пловцами, а потом всерьёз забеспокоились, как бы вместе с суетливыми и бестолковыми людьми не утонул их уже такой близкий «заработок». На берегу появился четвёртый тать – русоволосый здоровенный муж. Он подталкивал впереди себя Стародыма со связанными за спиной руками, держа короткий ромфей у его горла. Сей тать тоже принялся кричать и советовать, как влезть на лодку, чтобы не перевернуть её, но тот, что с хазарским мечом, повелел ему молчать и крепче держать полонённого. На островке трижды прокричала кукушка, помолчала и ещё дважды кукукнула. Наконец после долгого барахтанья и криков о помощи тощий хазарский отрок и его спаситель оказались в лодчонке и поплыли к берегу. Когда до песчаного берега осталось сажени три-четыре, лодка снова остановилась, и теперь заговорил муж в хазарском одеянии.