Владимир Дружинин - Град Петра

Торопит царь не особенно. Постройка более важная занимает его — линейный корабль, заложенный в прошлом году. Имя ему — «Полтава». Там, во дворе Адмиралтейства, поспешание беспощадное. Доменико не коснулся бы тех работ — привлёк Федосей. Зашёл как бы по пути, дождь переждать.

— Ох ненастье! Простыл я ровно воробей. В груди хлюпает — слышишь?

Сипел Скляев и кряхтел. Мужичок лукавый — в любую погоду жалуется он на хвори, натерпевшись царского понуканья. Впрочем, милостями не обойдён. Главный знаток добрых пропорций — он ныне капитан-командор.

— Офицером стал, фу-ты ну-ты! — ворчал мастер, в самом деле похожий на мокрого воробья. — Нанося, в дворяне вылез.

Завёл речь о «Полтаве». Прожектировал с царём совместно, посудина первоклассная, обгонит и англичанина, не то что шведа. Раскурив трубку, Федосей выбранил Кикина, — опять затор с древесиной. Время, время... Цель визита по сельской привычке приберегал. Наконец вынул из кармана сложенный вчетверо листок.

— Корма, сударь мой!

Жирно вычерченный круг. Внутри два яруса окон. Зодчий узнал руку царя. Выражена идея общая — мастеру надлежит уточнить. Уделить место для эмблем — недаром же окрещён корабль в честь преславной битвы. У Скляева есть намётки, да слабые, — показать стесняется.

— Ты сообразишь, дружок любезный. Узорности, как на старых судах, не надо.

Доменико бывал в портах. Пёстрые гербы нависали над причалами, морские чудовища, рыцари в доспехах, сонмы ангелов... Грузно и дорого. Царь заказал, в сущности, фасад летнего дома — да, тот же фасад, но плывущий по морям, Эмблемы победы? Где же им быть, если не между этажами... И тут — поясок фигур — ликующий Нептун, грозящий врагу Марс.

Земцов не сводил глаз с корабела. Новый урок гезелю — приобщение к флоту.

— Поплывёт наша «Полтава», — сказал Федосей, прощаясь. — Моря-то сколько теперь! Ревель сдался... Не знали разве?

Флаг российский взвился над Перновом, над Динаминдом. Осенью, подводя итог кампании 1710 года, пальба и колокольный благовест не утихали три дня. «И тако, — объявил Пётр всенародно. — Лифляндия и Эстляндия весьма от неприятеля очищены и единым словом изрещи, что неприятель на левой стороне Восточного моря не точию городов, но ниже степени земли не имеет».

Земцов бегал смотреть иллюминацию на судах, толкался в гомонящей толпе, подпевал на молебне. Ввязался в кулачный бой, пришёл, ковыляя, в синяках, и всё же снова приник к столу — доканчивать беседку.

Корзинка утлая, ветром сорвёт. А шпиль сохранен. Прорежет зелёную поросль отчётливо. Рядом видятся корабли. Шпили на островах, мачты на Неве и рукавах её — облик столицы единый.

— Швед подвёл меня, — сказал Дефо.

— Который? — выдохнул Гарлей, падая в кресло. — У вас их столько...

— Два, ваша честь.

Неприятность у писаки из-за дипломата, находящегося в Лондоне, давнего информатора. Это он рассказал — и с неподдельным ужасом, — что русские офицеры продают жителей туркам для торговли в Стамбуле, на базарной площади... Дефо тиснул в своё «Обозрение» и при этом обругал царя «русским медведем». Оказалось — враньё. Посол Петра заявил протест, пришлось печатно извиняться.

— Вы тоже виноваты. Я поддался панике А кто стращал меня? Вы, ваша честь.

— Ну-ну! Будто бы...

Другой швед, петербургский, тот, что сбежал от архитектора, напротив, радует. Он прижился у нового хозяина, а Вуд по-прежнему торгует в остерии «Четыре фрегата» Адмиралтейство — главный предмет наблюдения для Англии — «табачник» из виду не выпускает. Вчера знакомый штурман принёс донесение оттуда.

— Вот вам! — и Дефо вытряхнул на стол содержимое пакета. — Как я предвидел...

Англичанин, служащий в Адмиралтействе, сделал чертёж. Линии корпуса плавные, нос несколько острее, чем принято в Англии, пушек пятьдесят четыре. А швед раскрыл намерения русских. Он, к сожалению, не моряк, зато позиция его такова, что замыслы царя достигают его ушей. В проекте ещё два линейных, сильнее этого.

— Вы понимаете, что это значит? — воскликнул Гарлей, дослушав расшифровку.

— Ещё одна Полтава, морская... Я же говорил вам. События развиваются логически. Раз Карл закусил удила, царь, естественно...

— Чёрт побери! — вспылил Гарлей. — Вы же англичанин! Если царь прорвётся завтра к Северному морю, в союзе с пруссаками и датчанами... Вы скажете, это естественно? Ах, вы же предсказали, великий наш оракул!

— Только то, что Карл лишится и флота.

— И больше ничего? Вы беспечны, друг мой! Когда войска вступают в чужое государство, они обычно не уходят по доброй воле, без выгоды для своего монарха. А Петербург... Столица, расположенная на краю страны, лицом к лицу с державой враждебной...

— Так вы полагаете...

— Уверен, друг мой! Центр тяжести России смещается. Столица в Петербурге — значит, владения царя там не кончаются.

— Прибалтика нас вряд ли заботит.

— Мало, мало... Аппетит приходит во время еды.

Дефо засмеялся.

— Итак, русские на Северном море? Прекрасно, я сейчас же дам в газету. С ваших слов...

Он показал на дверцу в стене, закрывающую подъёмник. Полочка на канатах, рукопись опускается из кабинета автора-издателя в нижний этаж, в типографию. Но избавиться от запаха свинца и краски трудно, он проникает и сюда. «Обозрение» выходит теперь три раза в неделю, хотя Дефо признавался недавно, — «ничего не происходит, никакой Полтавы». Правда, иногда тут же выкладывал сенсацию.

— Успокойтесь, ваша честь! Морская Полтава будет лет через пять. Заметьте себе!

А дальше... Поручиться за царя Дефо не берётся. Вдруг разыграется аппетит. История соблазняет его, испытывает. Покамест его задача — поставить Карла на колени. Флот у шведов сильный, у русских же суда малые, выйти в открытое море не с чем.

— Лет через пять, — произнёс Гарлей задумчиво. — Неужели мы ещё будем воевать? Выпутаемся же... Ну, хватит о России! Дайте мне отдохнуть!

Он устал, уговаривая королеву. Вдвоём с Дефо обдуман тайный демарш, за спиной Голландии и Австрии — в Париж, с предложением сепаратного мира. Составлено письмо регенту Франции, найден податель письма — известный поэт, личность чуждая дипломатии. Так нет, королева не доверяет стихотворцам. Целый час Гарлей расточал похвалы — поведения-де примерного, ходит в церковь, трезвенник, обожает жену и детей.

Дефо умеет развлечь сановника. Заводит разговор о Мальборо — скандал, герой нации обвинён в казнокрадстве, мало ему подарков, поместий, роскошного дворца, воздвигаемого милостью её величества! Писака знает массу подробностей. Гарлей оживился — и ему претят непомерные претензии герцога.

В кружках пенится пиво. Раскурены трубки. Слышно, как под полом ухает печатный станок. Чем же писака угостит читателей? Тори, добившиеся власти, хотят поладить с Францией — надо их поддержать.