Сергей Мосияш - Ханский ярлык

— Правда, Фрося.

— А что Святослав?

— А что Святослав? Ему доложили, что исполнили. Только ты, сестренка, гляди не проговорись.

— Что ты, Миша, да разве я...

Она схватила его за руку, притянула к себе и чмокнула в лоб.

— Молодец, брат. Я люблю тебя.

— Что уж за нежности,— смутился княжич.— Я Сысоя никому в обиду не дам, хоть самому великому князю.

— Спасибо, Мишенька, спасибо. Ты у меня настоящий... настоящий мужчина.

Заехав в свои города Нижний Новгород и Городец и оставив там дружину, Андрей Александрович во главе невеликого отряда милостников и бояр поехал к брату в Переяславль мириться.

Во Владимире, поклонившись гробу отца своего Александра Невского и получив благословение епископа Федора, отправился дальше.

Седенький, сгорбленный, усохший Федор, в чем только душа держится, узнав, для чего едет Андрей к брату, искренне возрадовался.

— Благое дело вздумал, сын мой,— говорил епископ князю.— Что вам делить? Вы единого родителя дети, одной грудью вскормленные, и дума у вас едина быть должна: како лепш сослужить отчине нашей многострадальной, как служил ей ваш светлой памяти отец благоверный, великий князь Александр Ярославич, много поту и труда положивший на алтарь служения родине. Будьте же достойны его высокочтимой памяти, сын мой. Благословляю тебя и князя Дмитрия на дело, Богу угодное. Пусть Всевышний не оставит вас в ваших трудах и высоких устремлениях.

И хоть благословил епископ владимиро-суздальский братьев к «высоким устремлениям», князь Андрей бережения ради отправил вперед боярина Акинфа:

— Езжай, Акинф, понюхай, чем дышит князь Дмитрий. Коли силки расставил и ждет, как мы в них попадем, то пошел он подальше со своим примирением. А коли наклоняется к миру, то и мы со всей душой.

— А где мы встретимся, если что?

— Я буду ждать тебя в починке, что в пяти поприщах 1от Переяславля.

Однако опасения Андрея Александровича были напрасными, старший брат ждал его и желал лишь мира и тишины. По крайней мере, так передал от его имени Акинф, встретивший своего князя еще в подъезде к починку.

— Ну, как он? — спросил Андрей.

— По-моему, очень рад.

— Еще бы не радоваться, от Ногая ярлык на великое княжение привез.

Конечно, в душе Андрей досадовал, что заставили его идти на мировую с братом, но внешне старался вида не показывать. Из ближних разве что Семен Толниевич догадывался об истинном настроении своего князя, но утешить ничем не мог, поскольку сам настаивал на примирении братьев.

Когда Андрей поравнялся с ближним собором Святого Спаса, то, прежде чем въехать в княжеский двор, остановил коня, перекрестился на купол собора, напомнивший ему детство. Именно в нем постригали его когда-то. И не только его, и Дмитрия тоже, и ихнего отца, Александра Невского, давным-давно посвящали в воины именно в соборе Святого Спаса. Отец им сам не раз рассказывал об этом.

«Впрочем, может, так и надо, мириться у родного, почти семейного собора,— думал Андрей, трогая коня.— Пусть он освятит наш мир».

Он думал, что брат встретит его у ворот или, в крайнем случае, у крыльца и они обнимутся. Но в воротах были лишь привратники, а во дворе подбежали конюхи принять от гостей коней.

Андрей вопросительно взглянул на Акинфа, тот догадался, что обеспокоило князя, сказал:

— Дмитрий Александрович сказал, что будет ждать тебя в своей светелке, Андрей Александрович.

«Уж не приготовил ли он мне встречу, какую когда-то Владимир Святой своему брату Ярополку?» — насторожился Андрей. И, помня, что Ярополка тогда при входе варяги подняли на мечи под пазухи, пощупал незаметно боковые бляхи бахтерца, прикрытые синим кафтаном.

«Да нет. Эти не пробьют сразу. А там видно будет. Впрочем, чего заранее труса праздновать! Не посмеет он. Ныне не то время, за мной Орда стоит».

И уж совсем его успокоили слова Акинфа:

— Дмитрий Александрович сказал, что мы-де не лицедеи, чтоб зевак тешить, с глазу на глаз в светелке все и решим.

«Что ж, пожалуй, он прав»,— подумал Андрей, направляясь неспешно к крыльцу. Его встретил старик дворский, которого он помнил еще молодым.

— Олфим, ты ли это?

— Я, батюшка Андрей Александрович, я,— разулыбался старик. Видимо, приятно ему было, что через столько лет признал его князь.

Это совсем успокоило Андрея.

— Ну, веди меня, Олфим, по старой памяти. Вижу, все внове понастроили, заблужусь еще.

— Да, батюшка князь, в татарский-то налет почитай все и выгорело. Один Спас и выстоял. Пойдем провожу.

Андрей поднимался за стариком по скрипучим ступеням крыльца, шел переходами, пахнущими еще смолой. Дверь в светелку распахнул ему дворский, возгласив при этом:

— Князь городецкий Андрей Александрович!

Дмитрий стоял у стола спиной к окнам. Переступив порог, Андрей молвил почти искренне, проникновенно:

— Брат,— и пошел к нему навстречу.

Впрочем, Дмитрий не сделал ни одного шага, так и стоял у стола. Андрей понимал, что старший, а тем более великий князь и не должен спешить навстречу младшему. А наоборот — младший должен идти и... «Что еще-то я должен?» — и за три шага до брата его наконец осенило: «На колени». И он пал на колени и со слезой, прорезавшейся вдруг в его голосе, молвил:

— Прости меня, Митя.

— Встань, Андрюша,— сказал Дмитрий, вполне поверивший в искренность провинившегося,— Встань.

А когда Андрей поднялся с колен, обнял его, прижал за-бородевшее лицо к своему такому же. Шепнул в ухо:

— Бороды-то мы с тобой нажили, а ума?

— Да-да-да,— согласился Андрей.

— Давай забудем все, что было.

— Да-да, Митя.

А в дверях стоял старик дворский и, глядя на встречу братьев, плакал.

— Что стоишь, Олфим? — спросил князь Дмитрий, жестом приглашая брата сесть.— Ступай, распорядись пиром.

— В гриднице? — спросил старик, отирая слезы.

— Ну а где ж еще!

Дворский ушел, прикрыв дверь. Братья сели за стол напротив друг друга.

— Ну как доехал, Андрюша?

— Спасибо, Митя. Хорошо.

— Небось боялся? А?

— Что ты, Митя. Что ж мне родного-то брата бояться.

— Вот именно,— вздохнул Дмитрий.— Отец, поди, с того света смотрит, скорбит. А?

— Конечно, скорбит.

— Да, надо умерять Русь, утишивать. А то ведь татарва совсем оголит землю, обезлюдит.

— Это точно, Митя, ты прав,— согласился Андрей, и глазом не сморгнув. Кто-кто, а уж он-то татар не раз приваживал.

И чтоб увести разговор от темы, для него не очень приятной, спросил: — Как твои дети? Сыны как?

— Слава Богу, здоровы. Александра вот-вот женить буду. Уж и невеста сыскалась.

— Кто такая?

— А тверская княжна. Дочь покойного Ярослава Ярославина.

— Как ее звать-то?

— Ефросинья.

— А-а, вспомнил. Да-да, Ефросинья. Вот память стала.