Сергей Мосияш - Ханский ярлык

Во дворе пировали мизинные, там меды были покрепче и закуска попроще — калачи да рыба в разных видах,— но все равно было весело, даже веселее, чем во дворце.

И когда гости выпили по третьей чарке, а на стол принесли жареных лебедей, то перед молодыми поставили блюдо с жареной курицей. Они еще не успели насладиться запахом ее, как тут же подскочил Сысой с камчатной скатертью, схватив курицу, завернул ее и, подмигнув Михаилу, тихо шепнул:

— Я еще вам одну приволоку.

И, обратившись к родителям новобрачных, громко попросил:

— Благословите вести молодых опочивать.

— Благослови Бог,— поднялись из-за стола родители новобрачных.

Ксения Юрьевна направилась к сеннику, но Дмитрий Борисович проводил молодых только до дверей. Здесь он взял за руку дочь и сказал, обращаясь к Михаилу:

— Сын мой, Божьим повелением и родительским благословением нашим и матери твоей княгини Ксении Юрьевны велел тебе Бог сочетаться законным браком и поять нашу Анну Дмитревну, прими ее и держи, как человеколюбивый Бог устроил в законе нашей христианской веры и святые апостолы и отцы заповедали.

С тем князь Дмитрий передал руку дочери ее мужу. И они пошли в сенник, держась за руки, а впереди них шел свечник и дружка Сысой с завернутой в скатерть курицей.

В сеннике, положив ее на лавку, Сысой успел шепнуть Михаилу:

— За подуш-шкой.

И молодожены остались одни. Наконец-то при свете единственной свечи Михаил смог без помех рассмотреть свою жену.

— А почему твоей сестры на свадьбе не было?

— Им Переяславль вернули, а там одни головешки. Обустраиваются.

— А-а. Знаю. Князь Федор постарался. Чего стоишь? Садись.

Анна присела на краешек лавки, притихшая, вроде даже испуганная, беззащитная.

В сердце мужа явилась нежность, и, чтобы снять оцепенение с юной жены, он сказал:

— Есть как волк хочу. А ты, Анница?

Она кивнула головой утвердительно: да. Михаил развернул скатерть и достал курицу.

— Ты что любишь? — Он стал отламывать ножки, крылышки.

— Грудку,— негромко сказала Анна.

— Сейчас.

Он оторвал мягкую грудку, протянул в горсти жене.

— Ешь.

Сам стал обгладывать ножки и крылья. Наголодавшись за день и во время пира, на котором им не полагалось ни пить, ни есть, они очень скоро управились с курицей. Михаил спросил:

— Наелась?

— Угу.

— Ох, обманываешь мужа,— засмеялся Михаил,— Нехорошо. А я б так еще столько съел бы.

— Сказал бы мне,— молвила тихо Анна,— я бы не стала есть, потерпела.

— Зачем терпеть? Мы сейчас поворожим, и нам еще курочку Бог пошлет. Не веришь?

Анна смотрела на мужа, улыбаясь недоверчиво.

— Поворожить? — спросил он.

— Поворожи,— согласилась она, улыбаясь.

Михаил привстал и начал кокать, как обычно кокает курица перед тем, как снести яйцо:

— Ко-ко-ко-ко-ко-ко-ко, ты совсем недалеко. Ко-ко-ко.

И он пошел по сеннице, поводя смешно носом, словно принюхиваясь. Анна смеялась, прикрывая рот, чтоб громко не расхохотаться.

А Михаил обнюхал кади с зерном, приговаривая при этом:

— Тут-ка нету-ка... Тут-ка тож... Где ж ты, курочка, живешь?

И вдруг остановился, замер, знаками призывая и Анницу притихнуть. И в полной тишине спросил шепотом:

— Ты слышишь?

— Что? — тоже прошептала Анна.

— Как што? Курицу.

— Нет,— покачала головой Анна.

— А она вон где! — Михаил неожиданно прыгнул на ложе и, сунув руку за подушку, извлек жареную курицу.— Вот видишь, наворожил.

Жена вытаращила в удивлении глаза:

— Как? Как ты это?

— Ну как? Обыкновенно. Захотел, позвал — она и явилась. Мы ж с тобой целый день голодом сидели. Заслужили вторую курицу.

И эту он ломал, подавая жене ее любимую грудку, она все никак не могла прийти в себя от увиденного, все приставала:

— Ну как ты? Скажи.

— Обыкновенно. Хочешь, наворожу, и на ложе жареный баран окажется?

— Не, не надо, Миша, не надо,— с вполне искренним испугом молвила жена.— Нам же спать на ложе.

И вдруг, осекшись, покраснела.

— Глупенькая,— молвил ласково Михаил и, схватив ее за голову, поцеловал в нос, прижал к груди.— Ребенок ты мой дорогой.

И дунул на свечу. Она погасла. В темноте Анница прошептала:

— Надо бы вместе гасить... Как же ты?

— Ничего, милая. Я за себя и за тебя дунул.

А со стороны свадебного пира несся веселый шум, игра гуслей, песни и пляски. Казалось, что весь дворец ходил ходуном.

Три дня пировали во дворце тверского князя. Уже на второй день прискакал из Москвы боярин с несколькими гридями. Он привез от московского князя Данилы Александровича поздравления новобрачным и подарки. И вручил их торжественно.

— Московский князь Данила Александрович просил простить его, что не прибыл на свадьбу твою, Михаил Ярославич. А не прибыл он по причине важной — накануне у него родился еще один сын.

— Это какой же по счету?

— Пятый, князь. И окрещен он Афанасием. Данила Александрович пожелал тебе нарожать столько же, а то и больше. И послал тебе в подарок аргамака под арабским седлом, а супруге твоей княгине Анне Дмитриевне опашень 1с золотыми пуговицами.

Молодожены благодарили москвичей за подарки и пригласили на пир. В тот же день князь Михаил прокатился на вороном аргамаке и остался доволен:

— Хорош конь, воистину хорош.

Но, конечно, самый дорогой подарок Михаил Ярославич получил с женой. Князь Дмитрий Борисович, как и обещал, передал ему Кашинский удел, как раз прилегавший к землям Тверского княжества.

— Богатей, сынок. Ширься.

^Опашень — род верхнего кафтана, длинный, но с короткими рукавами.

Однако шириться на Руси не так просто было. То и дело данщики одного князя заезжали в удел соседнего князя. Это, естественно, служило причиной ссор, а то и потасовок на границах княжеств. Вот и с подарком свадебным — Кашинским уделом — неприятности начались. Вскоре после свадьбы Михаила с Анной скончался князь Дмитрий Борисович, в Ростов сразу же перебрался из Углича его младший брат, Константин Борисович, оставив князем в Угличе сына своего, Александра. И конечно, тут же князь Константин пытался оспорить право Михаила на «исконно ростовскую землю Кашинскую».

В Тверь к Михаилу Ярославичу прискакал гонец из Владимира.

— Великий князь Андрей Александрович велел тебе, князь, прибыть во Владимир.

— Зачем?

— Из Орды туда приехал посол с повелением Тохты умирить нашу землю. И великий князь решил собрать во Владимир всех князей, дабы уговориться об отчинах и выходе.

— Значит, и московский князь будет?

— Да и московский и ярославский, все-все соберутся. Гонцы ко всем поскакали.

Михаил выехал во Владимир в сопровождении Сысоя и еще нескольких гридей, захватив с собой и крепостную грамоту на право владения Кашинским уделом, которую вручил ему на свадьбе покойный Дмитрий Борисович. Он полагал, что на княжеском съезде новый ростовский князь Константин может заговорить об этом.