Владимир Абрамов - Хочу женщину в Ницце

На сей раз Каракалла по совету своих преторианцев отступил от правила, не желая встречаться с охраной брата, оцепившей цирк Фламиния по всему периметру, и прошел несколько дальше, до большого здания Серапиума вдоль широкой улицы, застроенной многоэтажными инсулами. Пересекая Марсово поле в направлении Тибра, Каракалла дошел до театра Помпея, где на огромном портике, щедро украшенном произведениями искусства, выставлялась для обзора граждан самая известная картина художника Никея «Александр». Здесь Антонин всегда оставался подолгу, внимательно вглядываясь в лицо македонского царя, и интуитивно старался копировать его манеру держать голову повернутой налево. Именно в такой позе год назад он, вступая в права императора, повелел скульпторам изображать себя для любования римским народом по всей территории империи от Египта до Британии.

Темнело в феврале быстро. Рим, погружаясь во мрак, повсюду зажигал масляные лампы, мерцающие по холмам, словно светлячки. Комендант караульной службы седьмой когорты ночной стражи, заступая на патрулирование, уже дал команду запаливать жаровни там, где обычно в дневное время хранил ветошь и веревки для факелов, поскольку отвечал ещё и за исправную работу больших фонарей, развешанных вдоль берегов Тибра. Стража, выставленная на мосту Агриппы, была предупреждена о приближении Каракаллы к цирку Гая и Нерона, и, едва завидев факельное шествие крепких мужчин в серых плащах, уже до передачи пароля оттеснила праздную толпу граждан, чтобы преторианцы личной охраны императора Антонина беспрепятственно проследовали на другой берег Тибра.

Четырнадцатый затибрский городской район Рима был заселен в основном трудовым людом из восточных провинций империи. Он простирался вдоль берега почти до Яникула. Многочисленные святилища восточных богов служили в это время суток местом для собраний землячеств финикийцев, иудеев и сирийцев. Однако именно здесь, средь портовых рабочих, Антонин Каракалла чувствовал себя куда в большей безопасности, чем в девятом фламиниевом районе, переполненном преторианцами, находящимися на службе у Геты, и сторонниками фракции «зеленых», собирающимися в кучи около каждого фонаря, чтобы воодушевленно петь гимны и орать кричалки, пить вино и лапать доступных женщин.

Дорога, что лежала между Яникульским и Ватиканским холмами, была в это вечернее время почти безлюдной, и по мере приближения Антонина к цирку Гая, которого в народе больше помнили по кличке Калигула, вдоль дороги стали появляться не только гробницы, но и старинные виллы. В непосредственной близости от цирка, в пышных и вечнозеленых садах, окружавших роскошно декорированную виллу, когда-то принадлежавшую Агриппине, матери Калигулы, размещался клуб фракции «синих», вокруг которого даже в это позднее время сновало много праздного народа. Фанаты клуба шумно приветствовали приближение императора с охраной. В этот вечер вилла была особенно ярко освещена масляными лампадами и факелами, и внутреннее убранство ее отливало роскошью золотого декора. Мозаичный пол с изображением ярких морских сцен и бассейн к приходу императора были доведены до безукоризненной чистоты. Каракалла не стал осматривать помещения, где ему предстояло провести ночь, а сразу направился на песчаное поле цирка, где все еще продолжались тренировочные заезды. Песок время от времени обильно поливали водой, чтобы пыль не мешала следить за техникой возничих, отчего воздух был чист и влажен, а запах лошадиного навоза не шибал в нос. Крики возничих и ржание лошадей глухо разносились по почти пустому цирку. Народ не топтался вокруг императора, фанаты также держались поодаль на почтительном расстоянии от охраны. В отличие от Геты Антонин не пытался заигрывать с чернью, оттого и не одобрял брата за излишнюю доброту и показную доброжелательность к народу.

Размеры скакового поля цирка Гая позволяли свободно разместиться сразу четырем квадригам точно так же, как и в Большом цирке, что позволяло «синей» фракции создать для возничих условия, максимально приближенные к условиям соревнований. Весь многочисленный штат фракции, состоящий из конюхов, тренеров, ветеринаров, портных, шорников, распорядителей конюшен и их помощников, а также чистильщиков и поильщиков лошадей, высыпал на скаковое поле, чтобы поглазеть на новое приобретение – двадцатипятилетнего возничего по имени Помпей. Он был куплен Антонином Каракаллой из конюшни «белых» по настоянию владельцев фракции за вполне умеренную по тем временам сумму по счастливой случайности. Она представилась, поскольку «зеленые» слишком затягивали с переходом в свою конюшню грека с громкой кличкой Помпей, ставшего по официальным результатам заездов новым «тысячником» в прошедшем году, поэтому сам возничий с согласия владельцев «белой» фракции предпочел перейти к «синим» за цену, для себя лично вдвое большую, невзирая на дружбу «зеленых» с «белыми» и протекцию самого Геты. На день предстоящих лудий Помпей имел 1023 личные победы на бигах и 265 на бегах квадриг. Многих, знавших толк в беге квадриг, изумляло, как этот низкорослый и щуплый грек, посмевший присвоить себе имя великого Помпея, умудрялся во время ристания удерживаться на ногах даже тогда, когда распорядителями его конюшни в ярмо впрягалась кобыла, а элитные чистокровные жеребцы использовались в качестве пристяжных.

Каракаллу заверили, что этот юноша, сумевший всего за 6 лет профессиональных выступлений стать «тысячником», поможет фракции наконец-то одержать победу над «зелеными» и взять главный приз, который покроет часть суммы, затраченной на его приобретение. Антонин скептически отнесся к этим заверениям, поскольку во фракции «зеленых» было сразу три «тысячника», пусть возрастом и старше тридцати, но они еще крепко стояли на ногах, были любимы всеми фанатами, проживали на своих богатых загородных виллах и водили дружбу лично с императором Гетой.

Фракция «синих» приобретала лошадей для своей конюшни в основном в Испании и в Африке, реже на заводах самой Италии. «Зеленые» больше смотрели на Восток от Греции до Малой Азии, особенно на Каппадокию, звавшуюся «страной прекрасных лошадей». Антонин Каракалла с большим вниманием следил за техникой, которую демонстрировал Помпей во время тренировочных заездов. Юноша особенно восхищал его во время прохождения на квадриге веховых столбов. Успех сложнейшего маневра прохождения меты по правилам находящейся с левой стороны колесницы, зависел от гибкости и мощи двух пристяжных лошадей, причем правая всегда была атакующей, а левая играла роль якоря. Техника управления гоночной колесницей в корне отличалась от управления тяжелой, обитой деревом, триумфальной или боевой. Управлять тяжелой, слабо поворотливой колесницей, где возница мог позволить себе, широко расставив ноги, держаться двумя руками за натянутые вожжи либо в одной держать вожжи, а в другой – кнут, мог любой крепкий и ловкий мужчина уже после нескольких тренировок. Маневрировать же легкой, сделанной из тонких железных прутьев колесницей, было нелегко, и учиться управлять таковой начинали мальчики с малого возраста. В такой повозке во время гонки возничий левой рукой все время держался за металлический круг, чтобы не вылететь из нее, а правой орудовал кнутом. Вожжи он в руки не брал, они были накручены на его туловище, и он управлял лошадьми, наклоняя корпус тела вперед или назад, тем самым отпуская или натягивая их. Настройка упряжи должна была быть произведена столь же искусно, как это делалось у щипкового музыкального инструмента, и взаимодействие лошадей и возничего было поэтому едва уловимым. Все это достигалось годами изнурительных тренировок. Лошади проходили дрессуру в течение трех лет, и только достигнув пятилетнего возраста, начинали принимать участие в состязаниях.