Владимир Абрамов - Хочу женщину в Ницце

– Да забудьте вы на минутку о Мерилин и представьте, что это другой человек. Ну? – мое нетерпение, казалось, было на пределе.

Элла Андреевна задумалась и долго пребывала в возбужденном замешательстве, как будто вот-вот что-то вспомнит.

– Это же знаменитый портрет Зинаиды Гиппиус, – наконец разродилась она. – Тот же ракурс. Во всяком случае, ее фривольная поза, предельно вытянутая левая нога и руки тоже в том же положении. Если бы Бакст написал Гиппиус, обутой в туфлях на высоких каблуках, получилось бы, как говорят сейчас, «один в один».

– Совершенно верно! – обрадовался я. – Да, но и цель, поставленная японцем, была, похоже, заимствована у Бакста. Он так же пытался скорректировать фигуру Мерилин, удлинив ей ноги и заузив щиколотки. Результат получился, как у Бакста, просто ошеломительным. Жаль, что Мерилин не может видеть этот портрет. Она, должно быть, представляла себя именно такой.

– Откуда вы, Денис, знаете, какой она себя представляла, стоя у зеркала?

– А вы посмотрите на эти две картины еще раз. Видимо, отец не зря повесил их вместе – так легко сравнивать. На картине Карлоса Диеза Мерилин изображена такой непосредственной, какой была в жизни, веселой и обворожительной со всеми своими многочисленными достоинствами и недостатками. Карлос как будто специально хочет, чтобы мы заметили ее недостатки. Предположим, что это лишь только ноги. Они, конечно, были хорошими, но для Мерилин этого было мало – она хотела совершенства. Совершенство достигается только в фантазиях художника, и его достиг Сораяма. Джин Кармен рассказывала моему отцу, что Мерилин всегда была не уверена в красоте своих ног. Однажды незадолго до своей смерти с ней случилась истерика, когда она узнала о намерении Френка Синатры жениться на одной молоденькой танцовщице, которая по возрасту, конечно, была не то, что она, но что было гораздо хуже – это то, что у той были красивые ноги. Это признавала даже неподражаемая Ава Гарднер, серьезно считавшая, что и ее ноги тоже далеки от совершенства. Зацикленная на той же проблеме, она вместе с Мерилин перемерила сотни пар обуви на высоком каблуке и пришла к выводу, что их ноги слишком короткие и жирные. Известный фотограф той поры Милтон Грин, большой друг Монро, прославившийся своими работами для журнала «Life», особенно черно-белыми фотографиями с ногами Марлен Дитрих, попробовал повторить свой успех и с ногами Мерилин Монро. Он задумал провести похожую черно-белую фотосессию под названием «Сидящая в черном». Монро согласилась позировать, надеясь, что волшебник Грин сумеет сотворить с ее ногами нечто подобное тому, что когда-то сделал с ее лицом фотограф Френк Повольный, превратив его в икону стиля. В конце концов сессия удалась, фотографии понравились, особенно самой Мерилин, но ее ноги…Такие ноги, как у Марлен, у Милтона Грина для милой его сердцу Монро не получились, как бы он ни старался прятать их в черные чулки. А вот Сораяма воспользовался методом Бакста и создал то, о чем мечтала Монро.

– Вы, Денис, назвали имя какой-то Кармен, – любопытный взгляд преподавательницы было трудно не заметить.

– Совершенно верно, это знакомая моего отца. Фотография, которая висит между этими двумя картинами…

– Ах вот в чем дело, – засмеялась Элла Андреевна, прервав меня на полуслове. – А я-то никак не могла взять в толк, зачем здесь это фото, когда все ваши фотографии висят совсем в другом месте. Она принялась разглядывать фотографию светской дамы, словно видела в ней свою потенциальную соперницу. – А она красивая, даже чем-то похожа на саму Мерилин. Выходит, не случайно она здесь оказалась.

– Не случайно. Это близкая подруга Мерилин Монро. Когда-то в пятидесятых Джин была в Америке настоящей иконой пин-апа, била все рекорды по числу появлений на обложках глянцевых мужских журналов. Снималась в кино, была подружкой известного чикагского гангстера Джонни Розелли.

– Ужас! Зачем же вашему отцу, финансисту и банкиру, были нужны такие знакомства?

– Это как раз несложно. Как я сказал, Джин Кармен была подругой Монро, особенно близки они стали незадолго до смерти Мерилин. У них в жизни было много общего. Джин была тоже, как и Мерилин в свое время, любовницей Френка Синатры, и даже во время вечеринок с самим Джоном Кеннеди, Мерилин неоднократно уговаривала Джин, как та сама признавалась, заняться с президентом сексом втроем.

– И как, уговорила? – стыдливо усмехнулась моя наставница.

– По ее признанию, не согласилась, а как было на самом деле, кто знает… Джин была и свидетельницей частного посещения дома своей подруги Робертом Кеннеди. Вскоре после смерти Мерилин Джонни Розелли посоветовал своей любовнице надолго исчезнуть из Голливуда, чтобы не стать очередной жертвой тех, кто играл не по правилам. Джин Кармен прожила следующие десять лет своей жизни вдалеке от злачных мест Америки, никем не узнанная, и тем самым сохранила себе жизнь. Уже в преклонном возрасте незадолго до своей смерти она была приглашена на деловой раут в Нью-Йорке, где и познакомилась с моим отцом. Видимо, это фото с автографом и пожеланием любви она подарила отцу, когда он работал в Америке в 90-х годах.

– Однако странно все это, – задумчиво произнесла Элла Андреевна. – Я думала, что ваш отец большой политикой не интересовался, был таким скромным и немногословным в общении.

– Отчасти это действительно было так, но с тех пор, как у нас здесь побывал Сергей Каузов в качестве партнера по бизнесу, отец стал проявлять больший интерес к новейшей истории Штатов, в частности, к семье Кеннеди.

– Что-то знакомая фамилия, – силясь вспомнить, сказала Элла Андреевна.

– Бывший муж Кристины Онассис, единственной дочери богатейшего человека планеты Аристотеля Онассиса, которая при разводе с работником советского Внешторга Каузовым подарила ему два танкера, чтобы у него был собственный бизнес.

– Да-да, теперь вспомнила. Кажется, Онассис за что-то очень не любил братьев Кеннеди, даже как будто был заказчиком убийства Роберта.

– Версий много, – сказал я, – в этом смысле довольно интересны фильмы Млечина. Такое переплетение судеб сильных мира сего! Джон Кеннеди и его брат Роберт, Кристина Онассис и Каллас, Жаклин Бувье и ее сестра Ли, Мерилин Монро и князь Монако Ренье, – все они связаны с именем Аристотеля Онассиса не столько как самого богатого человека XX века, сколько как любителя женских ног, которые он боготворил до конца своих дней и на что никогда не жалел денег. Он был мудр, обожал секс, но женскими душами не интересовался никогда, предпочитая проституток.

– Тогда зачем он столько лет добивался расположения Жаклин Кеннеди?

– Как принято сейчас говорить: ничего личного, только бизнес! Он следовал своему правилу и повторял везде, что «лучшая женщина – та, которую больше никогда не увидишь». Что до Джеки Кеннеди, то он воспринимал ее не иначе, как продажную женщину и добивался не любви, а ее согласия на интимные отношения, что не одно и то же. Впрочем, она тоже не испытывала к нему никаких чувств. По происхождению она была француженкой и потому выросла в твердом убеждении, что замуж выходят ради больших денег. После смерти мужа ей достался по ее меркам полунищий пенсион в сто тысяч долларов от американского фонда. Не мне вам говорить, что настоящая страсть француженки – это деньги. Жаклин требовала от Онассиса за развод 20 миллионов. Сам Аристотель считал, что этих денег она не стоит, к тому же именно она, как ему казалось, наградила его какой-то венерической болезнью, от которой он в конце концов умер. Тем не менее после долгих споров и препираний с дочерью Онассиса Кристиной та все-таки не выдержала, и Джеки свое урвала, заполучив единовременно 26 миллионов долларов, плюс пожизненный пенсион в размере 150 тысяч, а также антиквариат, который впоследствии продала за 34 миллиона.