Владимир Абрамов - Хочу женщину в Ницце

Элла Андреевна больше не задавала вопросов и безмолвно смотрела вдаль через открытое окно на мерцающий маяк. Мой мобильный уже давно разрывался у меня в кармане, требуя ответа, и не замечать этого было глупо, поэтому я извинился перед своей собеседницей и сказал в трубку

– Oui.

Это была Клер, которая в очередной раз просила уточнить дату отлета моей гостьи.

– Завтра, – сказал я коротко, – дневным прямым рейсом, – и отключил мобильник во избежание повторного звонка. – Эти француженки… – Я в отчаянии махнул рукой.

Взгляд Эллы Андреевны был на редкость заинтересованным, как у мамаши, пронюхавшей про новые отношения сына. По ее глазам было видно, что она жаждала откровений, сняв маску сдержанного воспитателя.

– Совсем недавно здесь была одна девица, – замялся я в нерешительности, – но скорее это исключение. Кстати, в доме ее отца такой же хаос от антикварного барахла.

– Вот как? – улыбнулась Элла Андреевна, довольная хоть таким признанием.

– Нет-нет, ничего такого, что вы можете подумать! – я пытался притушить любопытство некогда безучастного эксперта.

– Да ладно… – вдруг, как девчонка, сказала она, заставив меня рассмеяться.

– Скорее, этот визит был совершен из вежливого любопытства, хотя до сих пор его мотив мне не конца понятен.

– Нет, Денис, она вам не безразлична! – решительно, без тени сомнения сказала преподавательница.

– Ну почему вы так решили?! – воскликнул я раздраженно, но осекся и, помолчав, признался: – Хотя, если честно, я о ней стал думать и не нахожу этому объяснения. Она необычная, озорная. Мне с ней не скучно, точнее, – добавил я, – становится не скучно.

– Не валяйте дурака, Денис, время быстро летит, а вам уже 28. Если есть люди, с которыми вам не скучно, старайтесь быть с ними. Общение – это то, чего вам сейчас не хватает. Любовь может быть разной, но только не скучной, иначе это что-то другое.

Она говорила и одновременно наспех подкрашивала губы в ярко-сиреневый цвет с перламутровым оттенком, прекрасно гармонирующий с ее костюмом. Посвежевшая и помолодевшая, она была явно довольна собой и снова и снова смотрела на себя в большое зеркало.

– Эта француженка должна быть непременно яркой, если хочет вам понравиться. Я угадала? – Элла Андреевна смотрела на меня в упор, не мигая.

– Все наоборот, – сказал я, – даже какая-то нелепая. Косметикой почти не пользуется, и одежда на ней несуразная. Грешным делом я поначалу засомневался в ее ориентации. Оказалось, опасения были напрасны, к тому же она из приличной семьи.

– Все понятно. А ноги у нее стройные?

Она задала неожиданный для меня вопрос, наверное, вспомнив разговор про Онассиса.

– Под теми штанами, в которых она вечно ходит, не поймешь.

– Ну правда, классные? – она продолжала настаивать.

– Я же говорю, она всегда, как Ангела Меркель, ходит в брюках, – и, опустив глаза, добавил, – как, впрочем, и вы.

Элла Андреевна вслед за мной опустила голову, обводя взглядом большой холл.

– Я смотрю, Денис, вы продолжаете изучать историю. Всюду книги, учебники и разбросанные по углам листы бумаги.

– Да какой там! – махнул я рукой, не соглашаясь с предположением учительницы. – «История ничему не учит, только наказывает», – говорил Ключевский. Я устал поучать других и наказывать себя. Хочу просто познать себя, как бы нелепо здесь это ни звучало.

– Нет, Денис, для начала научитесь просто любить.

– Кого это? – я недоверчиво нахмурился.

– Женщину. Да-да, женщину. Это не просто, поверьте, если не путать любовь с сексуальным удовлетворением.

– А потом?

– А потом как-то все остальное приложится.

В тот вечер мы больше не проронили ни слова.

В день вылета обедать Элла Андреевна не стала, сказав, что поест в самолете, поэтому чек-аут мы произвели без задержки. Дорога в аэропорт была не утомительной, и машину удалось припарковать почти рядом со входом. На регистрации было совсем безлюдно, да и багаж ее оказался скромным. На прощание я протянул Элле Андреевне маленькую коробочку, обтянутую синим бархатом, которую вытащил из кармана.

– Это вам, – сказал я спокойным голосом, прижимая Мартина к груди.

– От тебя, Денис? – она назвала меня на «ты» впервые.

– Нет, что вы, я лишь исполнитель воли отца. У него в кабинете есть сейф. Там, как оказалось, он хранил ценные вещи. Это, – я постучал пальцем по коробочке, – я нашел там. Кому предназначалась эта вещь, я до поры до времени не знал, но не маме, это точно. Она терпеть не могла голубого цвета, предпочитая красную гамму. Ее любимый камень был рубин, а если бриллиант, то розовый.

– Я не понимаю… – ее губы слегка подрагивали.

– Отец был во многом эксцентричным человеком, но он как-то мне сказал, что именно вы его понимаете. У него всегда была мечта пригласить вас в Ниццу, но, видно, не нашел должного предлога.

– Но мы с ним почти не общались, так, разговаривали несколько раз.

Она снова пыталась объяснить мне, что ее отношения с отцом никогда не выходили за рамки служебных.

– Значит, он разговаривал с вами мысленно и чувствовал, что вы близкий ему по духу человек.

Элла Андреевна все не решалась взять коробочку.

– Берите, – сказал я настойчиво и сам открыл ее. – Даже если это кольцо придется вам не по сердцу, имеете полное право просто его продать. Это голубой бриллиант, камень небольшой, всего-то в два карата, и в оправе из белого золота, специально, чтобы подчеркнуть красоту голубого. Из документов, что остались в сейфе, значится, что отец заказал его в Амстердаме, и камень очень чистой воды, только не продешевите, если решите продавать. За такие деньги можно будет хороший автомобиль купить, большой, как вам с мужем нравится.

– Не уверена, одобрил бы тебя твой отец, – сказала Элла Андреевна, посмотрев на потолок, скрывая накатывающуюся слезу.

В конце концов она благоговейно взяла коробочку в руки и надела кольцо на безымянный палец левой руки. Цветная игра света на гранях круглого бриллианта пыталась растопить холод ее глаз. Глубоко вздохнув и с трудом сдерживая рыдания, она скрылась за пластиковыми дверями.

– Finita la comedia, – грустно сказал я собаке, которая тяжело дышала и поскуливала. – Теперь главное, чтобы она не переживала и спокойно прошла паспортный контроль.

Пес звонко залаял, требуя опустить его на пол.

Покинув стены аэропорта, я ощутил громадное облегчение, как будто неведомый груз спал с моих плеч.

Мартин весело семенил короткими лапами и довольно вертел головой. Темно-синий двухместный спортивного типа мерседес, что припарковался рядом с моей машиной, немного перегораживал мне выезд, поэтому я аккуратно постучал по стеклу его боковой двери, чтобы дама за рулем, сдала назад. Собачка, на заднем сидении, похожая на моего Мартина, подала голос, и женщина, сидевшая за рулем, забеспокоилась. Высокий, поднятый воротник ее светлого плаща своей изнанкой демонстрировавший логотип «Берберри», прятал от меня ее лицо, но, похоже, она поняла, в чем дело, и открыла свою дверь. Мне пришлось обойти ее машину сзади, и я видел, как из открывшейся двери показалась стройная нога, обутая в лаковую светлую туфлю на высоком каблуке почти такого же цвета, как и плащ.