Сергей Мосияш - «Без меня баталии не давать»

И налил себе из корчаги, стоявшей на столе, водки. Выпил, крякнул, сказал хмурясь:

— Проклятое место.

Хотел Пётр немедленно покинуть «проклятое место», но тут тронулась река, и Великое посольство невольно застряло в Риге. Впрочем, задержал не только ледоход, но и смена саней на телеги. Пётр, томимый вынужденным бездельем, писал друзьям письма в Москву: «...Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зрением. Торговые люди здесь ходят в мантелях и на первый взгляд кажутся правдивыми, однако с ямщиками нашими за копейку лаются, покупая сани, а тут же продают их втридорога».

Но сытость зрением не помешала Петру сообщить в письме Виниусу и количество постов на валах, и даже примерную численность там находящегося гарнизона, и где что не доделано в крепости. А Ромодановскому он послал подробный рисунок перевязей на солдатах, дабы потом подобные делать и для своих полков: «Зело красиво и практично».

Через день к великому послу Лефорту прибыл от губернатора капитан Лильешерна. Щёлкнув каблуками, он представился и сказал:

— Господин посол, я имею поручение от графа Дальберг а просить от его имени извинения за то, что намедни стража не дозволила лицам вашей свиты прогуливаться на валах и по контрэскарпам крепости. И так как лица не хотели удалиться, стража вынуждена была пригрозить оружием.

— Я принимаю извинения графа, капитан, и прошу передать ему, что стража исполняла свой долг и действовала совершенно правильно.

— Господин посол, граф Дальберг надеется, что подобные огорчительные случаи далее не будут иметь места.

— Передайте графу, господин капитан, я уже отдал приказ, чтоб подобное не повторялось. А виновных за вчерашнее уже наказал. — Лефорт покосился на стоявшего у окна Петра, опасаясь, как бы тот ненароком не рассмеялся.

— Благодарю вас, господин посол, за понимание.

Когда капитан удалился, они расхохотались вместе.

Но Пётр, вдруг оборвав смех, молвил вполне серьёзно:

— А я ведь ждал, как ты начнёшь меня распекать при нём.

— Серьёзно?

— Конечно. Тебя, великого посла, подвёл под графские упрёки какой-то урядник. Надо было задать этому уряднику хорошего перца.

— И ты б стерпел?

— А то нет.

— Ну ладно, — усмехнулся Лефорт, — учтём на грядущее.

— Послушай, Франц Яковлевич, не могу я сидеть здесь с вами до морковкиных заговен.

— А я разве держу тебя, герр Питер? Вот пройдёт ледоход, переправляйся и тори нам путь.

Однако до конца ледохода русское Великое посольство отпраздновало ещё Пасху. Свой походный поп отслужил торжественную службу, и помогал ему в торжестве наскоро собранный из волонтёров и солдат хор певчих, в котором отлично вёл басовую партию бомбардир Пётр Михайлов. И после службы все радостно христосовались, и каждому было лестно поцеловаться с бомбардиром, попростеть у него прощения, а получив таковое, просить и его самого. Он христосовался со всеми, был ласков, растроган и непривычно тих.

Перед отъездом Петра в Курляндию Лефорт написал герцогу Фридриху Казимиру письмо и вручил его бомбардиру.

— Герр Питер, курляндский герцог мой давний приятель, в письме я сообщаю о своём скором прибытии и, блюдя твоё инкогнито, прошу не оставить вниманием моего посланца урядника Михайлова со товарищи.

— Спасибо, Франц. Я думаю, ты долго не задержишься?

— Выеду следом, как только поставлю всё посольство на колеса.

— Казна остаётся с тобой, Франц, поскольку я забираю Меншикова. Доверь охрану её Сергею Леонтьевичу Бухвостову — это мой первый преображенец, ручаюсь за него как за самого себя.

Взяв свою десятку волонтёров, Пётр переправился через реку, уже очистившуюся ото льда, и направился в Митаву — столицу Курляндского герцогства, где 10 апреля предстал перед Фридрихом Казимиром.

— О-о! — воскликнул он радостно, прочтя письмо. — Вы друг моего друга, герр Питер, значит, и мой друг. Я рад принять вас в своём доме.

После скудного рижского стола у герцога Фридриха волонтёры наконец-то ели досыта, правда, в основном рыбные блюда. Сам герцог дотошно расспрашивал герра Питера:

— Ну, как живёт Франц в России?

— Хорошо живёт. У царя он любимец.

— О-о, это прекрасно.

— Он носит два воинских звания — адмирала и генерала.

— Значит, у царя есть и флот?

— Да. Благодаря флоту, которым командовал Франц Лефорт, царю удалось взять крепость Азов на Азовском море.

— Надо же. Вот тебе и Франц, вот тебе и гуляка, — удивлялся герцог. — Скажу откровенно, герр Питер, я не ожидал от него подобной прыти.

— Почему?

— Ну как? Он прекрасный товарищ, балагур, весельчак, танцор — и вдруг адмирал, да ещё и генерал.

— Вот за это его и любит царь.

— Франц ведь и выпить не дурак.

— Царь тоже далеко не трезвенник, — усмехнулся Пётр, которому вдруг показалось забавным говорить о себе как о постороннем человеке. — Скажу вам откровенно, герр Фридрих, царь настоящий пьяница.

Меншиков, сидевший напротив, поперхнулся от услышанного и едва не подавился. Пётр метнул на него сердито-озорной взгляд, и Алексашка закашлялся, клонясь под стол, дабы подавить смех.

— Хм, — кивнул на него Пётр, — как с голодного мыса, спешит, аж давится. Ешь по-человечески, не аки пёс.

— Прости, господин бомбардир, — явился наконец из-под стола Меншиков, отирая слёзы. — Не в то горло попало.

Великое посольство прибыло в Митаву через день после Петра. Встреча двух старых друзей, герцога и Лефорта, была радостной и тёплой. Застолье обильное и весёлое с изрядным запасом вина. За столом были все послы, и по настоянию великого посла приглашён был и господин бомбардир, который не отставал ни в чём от хозяина и гостей и в питье, и в песнях, и в беседе.

— Нас беспокоит сейчас Польша, — признавался Лефорт герцогу. — Вот-вот выборы, и не дай Бог выберут француза. Тогда мы окажемся в затруднительном положении. Впору назад поворачивать.

— Я им выберу, я им выберу, — молвил угрозливо бомбардир, опоражнивая третью кварту вина.

Герцог покосился с неким удивлением на Петра, взглянул вопросительно на Лефорта, тот махнул рукой.

— Не обращай внимания, Фридрих, мой друг Питер как хватит через край, так и готов в драку с кем угодно.

Таков характер. Он и под Азовом лез со шпагой в самое пекло.

— А вот скажите, герцог, — заговорил бомбардир, гладя в глаза хозяину вполне трезвыми глазами, — отчего это Курляндия не согласилась в своё время на предложение моего... то бишь нашего царя построить у вас русскую гавань?

— Когда это было, герр Питер? — удивился герцог.

— В шестьдесят втором году, при Алексее Михайловиче.

— Охо-хо, — засмеялся герцог. — Тогда меня и на свете ещё не было, герр Питер.