Сергей Мосияш - «Без меня баталии не давать»

Поэтому Пётр велел русскому резиденту в Варшаве Никитину Алексею Васильевичу всячески поддерживать сторону курфюрста Августа на избрание королём, не жалея для подкупа панов ни денег, ни «сорочек».

Именно для поддержания сторонников Августа царь придвинул к польским границам армию и отдал приказ усилить её четырьмя стрелецкими полками Чубарова, Колзакова, Чёрного и Гундертмарка, перевести их из Азова в Великие Луки под команду князя Михаила Григорьевича Ромодановского. Это давало возможность резиденту Никитину не только задаривать панов, но и угрожать им, что-де в случае избрания де Конти русское войско вступит в пределы Польского королевства.

Не дремала и французская сторона, их посланник обещал польским магнатам, что в случае избрания королём де Конти султан вернёт Польше крепость Каменец и заключит с Польшей сепаратный мирный договор.

Споры на сейме между сторонниками принца и курфюрста нередко кончались потасовками с применением не только кулаков, но и сабель.

Чтобы не раздражать поляков — этот растревоженный улей — Великое посольство ехало не через Польшу, а кружным путём через шведские владения, продолжая внимательно следить за событиями в Речи Посполитой и по возможности влиять на них.

Первого апреля подъезжали к Риге. Пётр оказался прав, три недели ушло на дорогу. За это время дорогу так развезло, что сани ехали едва ли не по земле.

За милю до Риги посольство поджидали три кареты, высланные навстречу губернатором Дальбергом.

— Герр Питер, — окликнул было Петра Лефорт, кивая на одну из карет.

Пётр отрицательно замотал головой.

— Сие великим послам предназначено. Езжайте.

Великие послы не стали чиниться. Первый посол адмирал Лефорт уселся в первую карету, во вторую генерал Головин и в третью думный дьяк Возницын. Так они и двинулись, а урядник Михайлов шагал возле каптаны с казной, отказываясь садиться в сани, дабы легче было коням тянуть воз по земле. Глядя на него, не осмеливался влезать в каптану и Меншиков, шагал рядом, стараясь идти в ногу с бомбардиром.

Уже в виду Риги послов встретил отряд рейтар в парадных бархатных мантиях, в шляпах со страусовыми перьями, со знамёнами, с трубачами и литаврами. Тут же русских ждали шесть карет.

— Ты глянь, мин херц! — сказал Меншиков восторженно. — Встречают-то по-королевски. Уж не пронюхали ли про твою милость?

— С чего ты взял?

— А ты вон на ту карету глянь. Золочёная ведь.

— Ну и что?

— Так для кого она?

— Для Франца Яковлевича, он тут заглавное лицо.

Командир рейтар майор Врангель, привстав на стременах, произнёс приветственную речь, «от всей души приглашая дорогих русских гостей в столичный град Лифляндии, от имени губернатора Дальберга обещая им всяческое содействие в их высокой миссии».

— Сладко поёт, — заметил Пётр, — не набил бы оскомину.

Однако встреча ему понравилась, рейтары с обнажёнными мечами с музыкой сопровождали Великое посольство до самой отведённой для них резиденции. Русские разместились в трёх домах. И сразу же Лефорт с Головиным отправились к губернатору представиться и поблагодарить за оказанный приём. Едва дождавшись их возвращения, Пётр приступил к расспросам:

— Ну как?

— Губернатор очень любезен, — сказал Лефорт. — Заранее просил извинения за некие неудобства, связанные с неурожаем.

— Что он имел в виду?

— А то, Пётр Алексеевич, — сказал Головин, — что нам придётся пробавляться на подножном корму, то бишь кормиться за свой счёт. А в связи с неурожаем тут дороговизна страшная.

— А как насчёт телег?

— И телеги наша забота, и сани продавать нам же самим.

— Да что мы сейчас за них выручим? Кому они летом нужны?

— В том-то и дело, Пётр Алексеевич, пролетим мы на этих санях да телегах.

— Ну вот, как я и говорил, со сладкого оскомина нас доймёт.

— Но и это не всё, герр Питер, — молвил Лефорт. — Дальберг просил без нужды в город не выходить.

— Ну, этого он не дождётся, — нахмурился Пётр. — Кто ему сообщил о нашем приезде?

— Сперва купец Любе, а потом официально наместник псковский предупредил.

На следующий же день Пётр в сопровождении переводчика Шафирова и нескольких волонтёров отправился в гавань, однако их задержали у цейхгауза [22] Цейхгауз — воинский склад оружия, снаряжения. .

— Сюда нельзя.

— Почему?

— Приказ губернатора посторонних не пускать.

— Ладно, — сказал Пётр, — идём посмотрим крепость. Алексашка, замеряй глубину рва у крепости.

— Хорошо, герр бомбардир.

Но уже на подходе к крепости их встретили солдаты с мушкетами и тоже заступили путь.

— Ну их к чёрту. Идём вперёд, — решительно молвил Пётр, не привыкший к тому, чтобы ему отказывали.

Однако солдаты угрожающе закричали и вскинули мушкеты.

— Чего они орут? — спросил Пётр Шафирова.

— Тут и без перевода ясно, господин бомбардир, кричат: если ещё сделаем шаг, откроют огонь.

— Мин херц, стоит ли на рожон лезть, — сказал Ментиков. — Ну их в баню. Оне караульные, выстрелят и будут правы.

Однако Пётр, воротившись в резиденцию, прошёл в комнату главного посла и загремел:

— На кой чёрт мне любезности вашего губернатора, если мне не дают сделать по городу и шагу? Что я, шпион, что ли?

— В каком-то смысле так, герр Питер, — разулыбался Лефорт. — И Дальберг со своей стороны прав, не желая пускать посторонних к военным объектам. Не забывай, что Рига пограничный город, герр Питер. И потом, наверно, они помнят, как сорок лет назад твой отец подступал под их стены [23] ...они помнят, как сорок лет назад твой отец подступал под их стены. — Царь Алексей Михайлович (1629—1676) предпринял неудачную попытку добиться выхода к Балтийскому морю. Заключив в 1656 г. перемирие с Польшей, Россия начала войну со Швецией: русские войска овладели Динабургом (Даугавпилс), Дерптом (Тарту), устьем Невы, осадили Ригу. Военные действия шли с переменным успехом и закончились подписанием Валиерсарского договора 1658 г. По соглашению, заключённому на три года, Россия оставляла за собой значительную часть завоёванных в Прибалтике земель. В дальнейшем осложнения в ходе борьбы с Польшей за Украину вынудили русское правительство отказаться от завоеваний в Прибалтике. Был заключён Кардисский мир 1661 г., условия которого сохраняли силу до Северной войны 1700—1721 гг. . А ну ты подступишь.

— Я же воюю с Турцией, не со шведами. Ты бы мог объяснить этому графу, ты же первый посол, тебе вон и золотую карету подают. Что стоило тебе попросить за бомбардира.

— Потому и не могу просить за бомбардира, мой друг, дабы не открыть твоё инкогнито. Неужто не понимаешь?

— Да понимаю я, — отмахнулся Пётр. — Но зло берёт. Хотел посмотреть, может, что для Азова перенять.