Борис Тумасов - И быть роду Рюриковичей

Дурманяще пахло на весь город, и киевляне знали: князь Олег с дружинами пирует.

Гости ели и пили за здравие князя и княгини и были довольны, услышав здравицы за Киев и лучших людей города, за дружины и бояр. Заманчиво говорил Олег: не будет Руси, коли не будет единства среди князей славянских, а без того как ремеслу развиваться и торговле, кто смерда обезопасит и кому Русь беречь?

Ответное слово держал боярин Путша:

— Князь Олег, Аскольд и Дир княжили с помощью варягов. Мы были готовы принять их в свою боярскую дружину, но викинги были жестоки, а жестокость вызывала ропот и недовольство народа — это могло привести к смуте. Ты же, князь Олег, на русичей опираешься, и то нам любо. Отпустив домой викингов, ты убедил нас, что пришёл не разорять Русь, а крепить её, и потому нам с тобой по пути. Мы клянёмся Перуном в верности тебе.

Гридни закричали хвалу князю, все подняли чаши, заговорили разом, стало шумно. Но вот улеглась первая радость, и речь повели о заботах и тревогах.

— Ты, князь, о степняках сказывал, а ответь: можно ли остановить полёт саранчи? А печенеги — та же саранча.

— А сколь разору Руси наносит Хазарский каганат? Эвон, за Днепром по левобережью, у нас под боком, хазары славян данниками своими считают.

Тут воевода Никифор подал голос:

— Покуда засеки не срубим, недруги наши безнаказанны будут. Прежние князья о засеках лишь разговоры вели. Поставим же засеки сторожевые и о набегах заранее знать будем.

— Воевода прав, засеки нужны, но и дружина в едином кулаке должна быть — в том её сила, — поддержал Никифора Ратибор.

Поднялся Олег, и стихли голоса. Что скажет князь?

— Правы воеводы, поставим засеки и дружины не ослабим. Пошлём холопов засеки рубить и за то дадим им волю и оружие, пусть сами и сторожу несут. А ещё кто из смердов пожелает, тех от дани освободим.

Взроптали бояре:

— Но холопы — наша собственность! Что делать станем, коли они разбегутся?

— Ваше право, бояре, кого и сколько отпустить, — сказал Олег. — Однако помните: лучше потерять каждому из вас по нескольку холопов, нежели от орды печенежской и хазар разор нести... Киев же укрепим, стены поднимем, подсыплем вал. Глянут на врагов башни новые и бойницы грозные. И пусть гости торговые разнесут по миру, каков стал Киев.

— Не послать ли нам послов в Царьград? — спросил староста купцов Олекса.

Олег ответил:

— Пока такой час не настал. Я мыслю, допрежь мы у ромеев с оружием побываем. Тогда они сговорчивей будут.

Тут боярин Путша сменил разговор:

— В Царьграде, сказывают, дома из камня, пора и нам в Киеве хоромы княжьи и Детинец каменные возвести. А ещё избы не соломой крыть, а тёсом. Всё какое ни на есть спасение от вражеских стрел зажигательных.

— То так, — согласился Олег.

А воевода Никифор сказал:

— Пошлём, бояре, своих холопов рубить засечную линию.

И люди именитые поддержали его. Олег остался доволен:

— Иного не ожидал услышать от вас, мужи киевские. Отныне Киев наша общая боль и забота. Пусть он стоит на страх врагам нашим, на радость русичам!

Торжественно гудели рожки, звенели гусли. До самого утра пировали дружины, далеко окрест разносились песни и хмельные голоса воинов.

За землями полян места древлян, давних недругов Киева. Ещё Аскольд и Дир пытались подчинить их, ходили к ним с дружиной, да едва живыми выбрались.

Отступавших киевлян повсюду подстерегали завалы, засады. Древляне ловко заманивали дружину киевлян в глухие места, а когда те возвращались, настигали их неожиданно и, выпустив рой стрел, уходили безнаказанно. Подкарауливали древляне киевлян на всём пути, устраивали короткие стычки и скрывались в лесах.

С той поры киевские князья не осмеливались ездить к древлянам за данью. Но когда князь Олег сел в Киеве, он позвал боярина Путшу и сказал ему:

— Настала пора, боярин, отправиться к Гориславу древлянскому в его городище Искоростень и объявить, что князь Олег пришёл в Киев не для того, чтобы княжить только над полянами, — он сел великим князем над всей Русью. Пора, боярин, указать Гориславу его место. Скажи, Киев не потерпит усобников, а с древлян, коли подобру, буду брать дань лёгкую, десятину. Аще не пожелают, приневолю, и не будет им пощады... Послом едешь, боярин Путша, так и вещай, а за посла спрос строг: землю их оборю, а смердов в холопов обращу...

Проводив Путшу, Олег велел воеводе Никифору сразу же готовить дружину.

— Ведаю ответ Горислава, но я — не прежние князья киевские. Пойдём к древлянам налегке, без обоза, разделим дружину на полусотни, как в невод возьмём древлянские погосты. Не дадим уйти Гориславу, а городище его, Искоростень, сожжём. Холопов княжьих отправим на засеки ратниками...

Недолго ждали Путшу в Киеве, вернулся он ещё до морозов с ответом Горислава дерзким, вызывающим: «Ты, князь Олег, в Киеве сидишь, а мы в своей древлянской земле, и не мешало бы тебе спросить у тех воинов, какие приходили к нам с Аскольдом и Диром. Коль ты вздумаешь судьбу испытать, мы будем ждать тебя...»

Сборы были скорыми. Да воевода Никифор уже наготове был. Не мыслил Горислав, что Олег пошлёт дружину поздней осенью, а воевода уже вторгся в землю древлян. Шли стремительно, преодолевая реки, лесные чащобы и мелколесье. На болотах клали гати из хвороста, окружали погосты, никого не выпуская.

Ивашкина полусотня двигалась правым крылом. Гридни довольны: сухо, не дождило, и древляне не сопротивлялись, не ждали киевлян. Олег напутствовал гридней: смердов не жалеть, вражеских ратников, какие не сдаются, убивать. И воевода Никифор княжье повеление исполнял усердно.

Ивашкина полусотня врывалась в погосты, жгла избы, избивала смердов, опустошала клети. А однажды, продравшись через густой лес, отряд Ивашки вышел к слиянию двух рек, и гридни увидели на высоком острове бревенчатую крепость, окружённую земляным валом.

— Это Искоростень, — догадался Ивашка и послал за воеводой Никифором.

Но Никифор подступил к Искоростеню, когда древлянский князь Горислав уже признал себя меньшим братом киевского князя.

Тяжкую дань наложил Олег на древлян — по чёрной кунице с дыма, заставил платить соболем от каждой избы, чтоб впредь знали руку князя киевского. А княжьих холопов Олег велел послать на сооружение засечной линии. И потянулись с древлянской земли телеги с будущими ратниками, кому надлежало и засеки рубить, и жить там вечно, рядом с Дикой степью...

Зимой из лесов волокли в степь к рекам Ирпень и Рось брёвна, а по теплу застучали топоры, мужики поставили засеки, огородились, окопались рвами. Вчерашние холопы, враз сделавшиеся и воинами, и хлебопашцами, рядом с засеками распахивали земли, сеяли хлеба, заводили огороды.

Опасная жизнь на засеке, на самой печенежской дороге. И не остановить орду требовалось, а вовремя упредить Киев, что печенеги идут...