Борис Тумасов - И быть роду Рюриковичей

— О чём думы, великий князь? — спросил сидевший рядом Ратибор.

Олег усмехнулся, но не ответил. Разве поймёт его воевода? Мысли переметнулись на княжича Игоря. Полгода, как тот в Плескове, воротится по первопутку. Что за княгиню в Киев привезёт, коей суждено будет упрочить род Рюриковичей?

Сгущались сумерки, и в гриднице, где широко трапезовали бояре и старейшины, зажгли жировые плошки. Они чадили, освещая стол, заваленный объедками, и пол, устланный соломой. Олег поднялся, выбрался во двор, глотнул чистого воздуха. Увидев отрока, сказал:

— Веди коня, Рогволод, поскачем в Предславино.

От Плескова-города рукой подать до чуди и ливов, а в четырёх днях пути — Новгород. Потому и говаривают: Новгород и Плесков — братья, Новгород — брат старший, Плесков — младший. Ударят в набат плесковичи — новгородцы слышат, бьют в било в Новгороде — Плесков откликается.

Стало известно новгородцам, что берёт молодой княжич Игорь в жёны дочь князя плесковского, одобрили: зело разумна княжна. Слухом земля полнится: грамотой владеет, греческий язык уразумела.

Говорили:

— Такая и надобна будущему князю.

В Плескове у Ивашки дни тянулись утомительно медленно, за все годы отоспался. Наконец позвал его княжич и сказал:

— В Плескове тебе делать нечего, можешь отправляться в Новгород к отцу: когда ещё побывать доведётся! К осени воротишься...

Доволен гридень. Игорь верно заметил: как ещё он, Ивашка, из Киева в Новгород попадёт? У князя Олега проситься? Но что Зорька скажет?

Из Плескова выехал с купцами, они тоже в Новгород направлялись. В пути купцов плесковских сопровождали с десяток пеших ратников. Без сторожи гости торговые в те лета не ездили: лихие люди не только на водном пути, но и на лесных дорогах подстерегали. Их разбойный посвист Ивашка не раз слышал, пока до Новгорода добирались...

Плесков удивил Ивашку своими постройками. Всё здесь из камня: стены городские и башни, хоромы князя и даже некоторых бояр. На Руси он таких не видывал.

Стоял Плесков в низовье реки Великой, впадавшей в Чудское озеро, и тем водным путём можно было плыть до самого моря Варяжского.

Княжьи хоромы красовались на холме, на самом мысу, где речка Плескова впадала в реку Великую. Хоромы княжьи и стены с башнями плесковичи именовали Кромами. Здесь держали казну и хлебный запас на случай осады города. А от Кром тянулся ремесленный посад, укреплённый рвом и валом.

Плесков вёл торг широко, купцов плесковских видели в Новгороде и Изборске, в Константинополе и Скирингсаале...

А ещё подивился Ивашка жизни здешних смердов. Избы у них почище и даже встречаются каменные, поля ухоженные, и скота не одна-две головы на погост — целое стадо на сочных выпасах бродит. И в каждом дворе по одной-две лошади...

Понял Ивашка: смерды здесь живут хорошо, их ни хазарин, ни печенег не разоряют.

И подумал он, что если бы князю Олегу удалось обезопасить Киевскую Русь от набегов степняков, то у смерда жизнь, поди, полегчала бы...

На крутом возвышенном берегу рукава, что соединяет море Сурожское с Русским, стоит древний городок Тмутаракань, Таматарха. Стены его из белого ракушечника, из такого же ноздреватого ракушечника дома хазарского наместника и счётчиков, хранилища — и всё это в крепости, а за ней посад, избы тмутараканского люда, потомственных рыбаков и искусных мореходов. Оттого постоянно над всей Тмутараканью висит солёный дух осетровых балыков и вяленой рыбы.

В ясный день через пролив виднеются белые домишки из ракушечника. То жмётся к морю городок Корчев, где добывают руду и плавят металл — отсюда и название.

В Тмутаракани деревья редки, всё чаще кустарники. Леса — они за Кубань-рекой, к горам ближе.

Издревле жили в Тмутаракани касоги, селились русичи, а когда усилился Хазарский каганат, распространивший своё влияние на Тмутаракань, то посадили хазары в ней своих хищных счётчиков. Брали они дань с каждого гостевого корабля, бросавшего якорь у Тмутаракани. А здесь приставали корабли торговых варягов и гостей из Руси, причаливали византийские купцы, ведущие торг по всему Кавказскому побережью.

Едва стаивал лёд, как рыбаки выходили в море, ловили осётра и белугу, судака и кефаль, рыбцов и шемаю [103] Шемая — промысловая рыба семейства карповых. , а уж тарань за рыбу не считали. Путина тянулась до самой зимы, а когда замерзали лиманы и плавни, рыбу брали подлёдно.

Весной объявился в Тмутаракани торговый гость из Итиля, хмурый, молчаливый. Знали о нём лишь, что зовут его Ив и плывёт он в Киев.

Ив в Тмутаракани не задержался: как только море успокоилось и повернуло на хорошую погоду, его корабль снялся с якоря и поднял паруса.

Посол из каганата своим приездом подтвердил Олеговы сомнения в силе хазар. Теперь, мыслил киевский князь, настала пора, когда печенеги и хазары на время оставят Русь в покое и он, Олег, может подготовиться к походу на Царьград.

Предстояло в ближайшие годы срубить достаточное количество ладей и урядиться с князьями и старейшинами.

Зимой должен возвратиться Игорь, и Олег намерен посадить его с женой в Предславине, а для того начали ставить в селе вторые хоромы. Иногда Олег думал, что настанет тот день, когда на великом княжении окажется Игорь. Каким-то он будет князем, удержит ли власть?

Однажды, возвращаясь из Предславина, одолеваемый этой мыслью Олег остановил коня у излучины реки. Передав повод гридню, присел на выброшенную в разлив корягу. Берег был пологий, порос зеленью. Рассветное солнце загуляло по глади Лыбеди. Тихо и спокойно текла она. Гридни спешились в стороне и не мешали князю своими разговорами. А он думал о Руси, её единстве. Добился ли он того с той поры, когда овладел Киевом?

На память приходило и то, как покидал Новгород, как брал Смоленск и покорял города, какие на пути встречались. Потом древлянского князя в повиновение привёл, да левобережные племена от хазар отстоял, и заставил всех признать Киев матерью городов русских...

Мысли князя нарушил смерд. Он трусил без седла. У кромки озимого поля спешился, поклонился князю, долго смотрел на зеленя, наконец сказал то ли сам себе, то ли обращаясь к князю:

— Добрым быть урожаю, коли погода злом не обернётся.

Олег не отозвался, и смерд уехал. Глядя ему вслед, князь подумал, что немало таких смердов станут ратниками и не возвратятся к своим погостам, скольких ратаев [104] Ратай — пахарь. недосчитается земля. Но Олега эта мысль не слишком одолевала: пахать — удел смерда, погибать — удел ратника. Думы Олега — об успехе похода. Коли потрясут русичи царство Византийское, придёт слава к Руси Киевской и притихнут её недруги...