Александра Воинова - Тамара и Давид

Равнина предстала перед изумленным взором Сослана совсем в ином виде, чем он привык ее видеть. Стан крестоносцев, где они жили с Гагели, был превращен теперь в грандиозную арену с многочисленными галереями для зрителей. Вместо шатров и древесных насаждений расстилалось огромное пустое пространство, где рыцари могли на свободе отдаться состязаниям, не ограничиваясь ни местом, ни временем, и в полной мере насладиться продолжительной борьбой с сильнейшими и упорнейшими из противников.

Сослан выехал на отличном коне, который тоже, как и он, был в полном боевом вооружении, с железным нагрудником спереди и щитом позади для охранения хребта и груди лошади. Стальная секира была привешена к луке седла, на шее Сослана висел щит, чтобы: руки могли свободно действовать и управлять конем и копьем; на щите было изображение Георгия Победоносца, попирающего дракона, взятого из герба Иверии; на правом боку висел длинный меч с крестообразной рукояткой, в руке он держал длинное копье, сверкавшее на солнце. На широкой равнине собралось множество рыцарей, желающих принять участие в турнире, и среди них Сослан быстро различил мусульманских воинов с дротиками, в разноцветных одеяниях, с любопытством и волнением взиравших на блестящее собрание витязей и с нетерпением ожидавших начала состязания. Арабские скакуны, которых Сослан хорошо запомнил после битвы под Акрой, были столь резвы и прытки, что сарацины едва сдерживали их. Проезжая сквозь ряды рыцарей, Давид не нашел пока ни одного знакомого лица, которое могло ободрить его любезным приветствием, Он преднамеренно ехал с закрытым забралом, не желая обнаружить ни своего звания, ни имени, а — выступать как рыцарь стальной брони, так как весь был закован в стальной панцирь, с богатой дамасской насечкой.

Невиль, неотступно следовавший за ним вместе с оруженосцами, указал ему направление, в котором надо было ехать, чтобы соединиться с франкскими рыцарями, окружавшими Филиппа. В первую минуту Сослан испытал странное чувство растерянности и восхищения; он ни разу не был на таком грандиозном турнире, где подвизалось столько отважных воинов, непобедимых рыцарей, прославившихся далеко за пределами своего отечества.

Издали казалось, что Акрская равнина превратилась в сверкающее море шлемов, мечей, длинных копий и щитов, заполнявших, насколько можно было окинуть взглядом, всю необозримую даль. Рыцари блистали на солнце разноцветными бронями и доспехами, с серебряными и золотыми насечками, и грозно возвышались на крепких конях, готовые яростно вступить в бой, не зная ни жалости к себе, ни пощады к врагам своим.

Сослан ехал медленно между великолепными рядами воинов, вызывая своей исполинской фигурой завистливые взгляды одних и порождая недоумение в других, так как никто не знал, откуда и когда появился этот могучий рыцарь, кто были его противники и на чьей стороне он будет сражаться.

Филипп в высшей степени любезно приветствовал Сослана и остался весьма доволен его вооружением, а более всего тем, что он выехал с закрытым забралом, не показывая своего лица, что придавало его ратоборцу ореол таинственности и значительности. Особенный интерес к нему проявляли англичане, знавшие почти наперечет всех выдающихся витязей в армии короля Филиппа и усиленно старавшиеся разгадать, кто был этот неведомый рыцарь, сразу привлекший общее внимание.

Филипп остался доволен тем, что на щите Сослана было изображение Георгия Победоносца, попирающего дракона, и надпись гласила: «Сила ничего не сделает, если помощь бога не довершит». В его представлении Ричард олицетворял собою дракона, которого до сей поры никто не мог преодолеть, и он с надеждой взирал на Сослана, горя желанием отомстить высокомерному королю и обесславить его в глазах народов.

Сослан по предложению Филиппа присоединился к группе рыцарей, какими ему надлежало предводительствовать, и двинулся с ними на место, отведенное воинам, сражавшимся под знаменем Филиппа.

На противоположной стороне выстроились английские рыцари, облаченные в длинные кольчуги, за ними стройными рядами шли сарацины, также приглашенные принять участие в состязаниях.

Как только Сослан остановился, провожаемый любопытными взглядами присутствующих, в тот же момент сотни инструментов самых различных народностей зазвучали в воздухе: барабаны, трубы, литавры, кларнеты слились с арабскими цимбалами и колоколами, а затем полилась сарацинская музыка, заглушив оркестр франков; больше нельзя было ни минуты оставаться на месте. Герольд короля Филиппа провозгласил громким голосом:

— Храбрые рыцари, ратоборцы Ричарда, короля английского, Филиппа, короля французского, — вперед! Сражайтесь за славу! Бессмертие будет достойной наградой за ваши подвиги! Еще не успел смолкнуть призывный возглас герольда, как копья склонились на подпорки, шпоры вонзились в бока коней, противники с быстротой молнии ринулись друг на друга и с такой силой сшиблись посреди арены, что треск копий, гул от ударов мечей, щитов и железных шлемов разнесся далеко за пределы ристалища.

После первого же столкновения арена была усеяна телами людей, копьями и мечами и изорванными знаменами. Те из рыцарей, которые не были вышиблены из седла или успели выпутаться из стремян и вылезти из под упавших лошадей, уже вступили в жестокий бой между собою, силясь скорей одержать победу и получить славу победителя турнира. Противники сходились грудь с грудью, бились в беспорядке, презирая смерть и стремясь к быстрейшему окончанию боя, так как затяжка и промедление грозили каждому из них роковыми случайностями, потерей сил, могущими раньше времени вывести их из строя.

Франки, сарацины изощрялись друг перед другом в ловкости и меткости ударов; состязавшиеся рати рыцарей слились воедино, представляя собой ужасное зрелище. Блестящие доспехи витязей покрылись пылью и кровью, копья и мечи беспрерывно менялись, щиты звенели жалобно и грозно при каждом ударе меча и секиры, как бы напоминая о том страшном конце, который ожидал всякого, кто допустил бы какую-либо оплошность или своевременно не отразил нападения.

Сослан, уцелев после первой боевой схватки, выдержал еще несколько жестоких стычек с наиболее упорными противниками, преследовавшими его с особой настойчивостью и ни минуты не оставлявшими в покое.

Приближался решительный момент, когда большинство рыцарей покинуло арену и остались немногие, рассчитывая в последних сражениях добиться победы. Сослан успел заметить, что среди рыцарей не было ни одного равного по силе герцогу Гвиенскому, и поэтому борьба пока не представляла для него особой трудности. Он не ввязывался в бой, стремясь сберечь свои силы, и больше оборонялся, чем нападал, но наносил такие удары, что противники его быстро выбывали из строя. В это время он увидел, как со стороны англичан отделились двое витязей и один сарацин и помчались на него, как видно, со свежими силами, готовясь вырвать решительную победу на турнире. Они начали поединок смело и дружно, нацеливаясь прямо в шлем Сослана, чтобы сразу свалить его с коня и лишить возможности сопротивляться.