Алексей Ракитин - Убийство на Знаменской

Тележная улица, хотя и пролегала параллельно Старому Невскому проспекту, являла собой место в высшей степени унылое, особенно та её оконечность, что выходила к Александро-Невской площади. Сплошной застройки здесь не существовало, как не существовало разбивки на регулярные кварталы; отдельно стоящие кирпичные дома перемежались пустошами, бараками, ветхими палисадами и избами, точно в деревне. Река Монастырка, обособлявшая на острове ансамбль Александро-Невской лавры и протекавшая совсем рядом, была лишена набережной и имела вид самый запущенный. Даже не верилось, что Тележная улица находится в районе старейшей городской застройки, где работы велись буквально с момента основания города.

Шумилову не стоило большого труда отыскать дом Скобцева, одно из немногих более или менее приличных зданий в этой части улицы. Шёл третий час пополудни, когда он, обогнув небольшой — в два подъезда и три этажа — дом, вошёл в дворницкую. Там он нашёл двух пахнущим луком мужиков, занятых самым что ни на есть прозаическим делом — поглощением обеда, представленного неаппетитного вида похлёбкой, наподобие горохового супа, нескольких тушек разделанной селёдки и парой луковиц, по штуке на брата, стало быть. Стол украшал на удивление симпатичный графинчик с водочкой и пара гранёных шкаликов; присутствие в натюрморте этих деталей объясняло на редкость тёплую и располагавшую к доверительному общению атмосферу, царившую в дворницкой.

Шумилов вежливо поздоровался с обедавшими и, присев на табурет у входа, рассказал им свою заранее продуманную легенду:

— Обворовала меня, мужички, одна шалава, и, как узнал я, обретается она в вашем доме. В полицию идти не хочу, потому как не сутяжник, сам с девицей хочу потолковать. Помогите найти её, а я уж вас отблагодарю.

— Да-а, — согласился тот из дворников, что выглядел постарше; как вскоре выяснил Шумилов, звали его Карпом, — бабы — они такие! Они могут! А что пропало-то, если не очень большой секрет?

— Да портсигар золотой, часы, деньги из бумажника, опять же.

— Эх, бабы, обманывают мужиков! А звать-то как обидчицу вашу? — поинтересовался Карп.

— Сонькой, кличка у неё «Гусар».

— Гм… Не слыхал, признаюсь, нету у нас вроде Сонек, — подумав, покачал головой Карп и обратился к напарнику. — Данила, наморщи ум, может, вспомнишь?

— Да что тут думать, нет у нас Соньки, — уверенно отозвался второй дворник. — И уж лет пять, как нет. Как бабка Покидаева умерла — царство ей небесное! — так ни одной Соньки в доме не бывало.

— А приметы какие? — продолжил расспросы Карп.

— Лет двадцати двух-двадцати трёх. Высокая: два аршина одиннадцать — двенадцать дюймов. Вплоть до недавнего времени носила длинные рыжие волосы, вьющиеся, средней длины; неделю назад остригла их и теперь носит чёрный парик. Лицо треугольное, профиль — прямой. Кожа белая, чистая; нос длинный, прямой; основание носа горизонтально, — Шумилов принялся указывать пальцем на те детали лица, которые описывал. — Глаза у неё карие, большие, широка расставленные; расстояние между бровями большое; уши проколоты, носит большие золотые серёжки с янтарём; уши прижаты к голове, мочка уха выраженная, козелка почти нет, в глаза не бросается, а вот противокозелок — хорошо выражен, завитка на правом ухе почти нет, поэтому ухо выглядит как бы обкусанным.

— Эх, барин, — восхитился Карп, — ну вы прямо как полицейский говорите! Девица-то видная, вон рост какой…

— …не то слово, дылда, просто лошадь какая-то, — поддакнул Данила.

— Только не живёт здесь таковская, — убеждённо заключил Карп. — Хоть режьте меня, хоть бейте, а такая бабца у нас не живёт. Рыжая, приметная, даже если волосы остригла и парик носить стала… тем более привлекла бы внимание… нет, барин, не обессудьте, даже близко похожих нет.

— У нас народец помельче, пожиже, — вздохнул Данила.

— Она приводила сюда подругу зимой, они ночевали в этом доме, в квартире на третьем этаже… — подсказал Шумилов.

— Этой зимой в квартире на третьем…? — задумчиво переспросил старший дворник. — Они могли заночевать у Алиски, да, Данила?

— У Алиски могли, Алиска та ещё шалава, — согласился второй дворник. — Да только Алиска маленькая, чернявая, на еврейку похожа.

— Хотя, хотя… — Карп напряжённо соображал, — Хотя правда в ваших словах есть. Вроде бы ходила к Алиске рыжая здоровущая девица, ну-ка, Данила, вспоминай. Крупная такая тёлка, лишь немного ниже меня, шубка беличья, кудряшки рыжие такие из-под шапки выглядывали. Ну, вспоминай! Всю зиму ходила.

— Сестра её, что ли…

— Вот именно, что сестра. Но не родная… кузина, кажись.

— А как фамилия этой кузины? — поинтересовался Шумилов. Он почти не сомневался в том, что нашёл то, что искал.

— Дык кто ж знает? Она здесь не жила. Ну, приходила, ну, уходила.

— А где именно Алиса квартирует?

— Она съехала. Давно уж. Месяца два минуло. Причём, вроде бы вообще из Питера хотела свалить. Говорила, что на родину вернётся, куда-то под Вильно.

— А фамилию Алисы помните? Или хоть какого года она?

— Конечно, помним, мы же её паспорт видели при поселении, да и вообще… — солидно отозвался Карп. — Капштаймер её фамилия. И года она шестьдесят второго, сейчас ей, значит, двадцать три. Вероисповедания — православного, перекрещённая или с рождения — того не знаю, не спрашивал.

— А чем промышляла? — продолжал расспрашивать Алексей Иванович.

— Рукодельничала, очень хорошо вышивала шёлком. Наволочки там, полотенца, платья — всё что угодно. Ремесло, по-моему, не шибко доходное, но… жить можно. Ну, а если что-то окромя… того не знаю, не обессудьте.

Вручив дворникам рубль, Шумилов помчался в городскую справочную. В принципе, дело оставалось за малым: узнать адрес этой самой кузины, Алисы Капштаймер, разыскать её и получить от неё либо адрес Соньки-Гусара, либо, на худой конец, фамилию. Поэтому при небольшом везении уже к вечеру четырнадцатого августа Шумилов вполне мог повстречаться с той самой девицей, что так ловко ускользнула от него несколькими часами ранее. Один раз повезло Соньке, в следующий должно повезти Алексею.

Должно бы, да не повезло. В адресном столе в здании Спасской части на Большой Садовой, уплатив положенные две копейки за справку, Шумилов выяснил, что по состоянию на четырнадцатое августа 1885 года в Санкт-Петербурге не зарегистрировано ни одной Алисы Капштаймер 1862 года рождения. Ниточка оборвалась, даже толком не потянувшись…

На встречу с Николаем Платоновичем Карабчевским в трактир Эзелева на углу Шпалерной и Гагаринской улиц Алексей приехал измотанным и усталым. Так удачно начатое расследование неожиданно застопорилось. Вся беготня сегодняшнего дня оказалась ни к чему — след Соньки-Гусара был потерян. Не чем было похвастаться перед Карабчевским, нечем вознаградить себя за потерю времени и сил. Николай Платонович тоже выглядел озабоченным. Заказав ужин и потягивая баварский портер, партнеры обменялись последними новостями.