Кондратий Татаришвили - Мамлюк

— Марика, Марика! Угадай, кого я тебе привел? — крикнул со двора Маркоз.

Услышав его голос, женщины оставили работу и вскочили со своих мест. А в это время священник уже вошел в дом, откинул полу рясы и подтолкнул вперед курчавого смуглого мальчика. Полураздетый Хвичо, словно пойманный зверек, испуганно озирался.

— Что это за малыш? — удивилась Марика.

— А как ты думаешь? — спросил вместо ответа Маркоз и после короткой паузы пояснил: — Это — жертва нашей распущенности, жертва злодеев, у которых сердца обратились в камень.

Марика все поняла, подошла к перепуганному ребенку, нежно обняла его и прижала к груди.

— Сынок, сыночек милый! О, несчастная твоя мать, сынок! Как горько потерять свое дитя… Разве безбожники поймут, как страдает мать?! О, рожденный под недоброй луной, несчастная твоя мать, сынок. Кто утешит ее, кто исцелит ее израненное сердце, кто заменит ей тебя, сынок? В могилу с собой она унесет тоску по тебе!.. — причитала Марика, гладя Хвичо по голове и целуя его.

Растроганный лаской и воспоминаниями о матери, мальчик горько зарыдал. Заплакала и Лерцамиса. Отец Маркоз стоял неподалеку. Увидев слезы Марики, он и сам прослезился.

— Хватит плакать, — обратился священник к жене, — не надрывай сердце малыша, он и без того истерзан воспоминаниями о матери. Дай ему поесть и уложи спать. Эти безбожники чуть совсем не замучили его.

Марика угомонилась. Она посадила Хвичо у очага на скамеечку и принялась готовить ужин.

— А ты ведь говорил, Маркоз, что этим постыдным делам положен конец. Неужели ты зря отслужил столько молебнов? — спросила она.

— Разве можно сразу выпрямить собачий хвост? Потребуется время, чтоб окончательно искоренить это зло. Все запятнанные преступлениями руки должны быть отсечены, чтобы похищение сынов человеческих и торговля ими отошли в область предания. Но уже одно то, что подобные прискорбные явления стали редкими, — тоже большое утешение и стоит того, чтобы я служил благодарственные молебны. И я служу их, — закончил священник.

После ужина Лерцамиса разогрела в медном котле воду. Женщины искупали мальчика, дали ему рубаху Маркоза и уложили спать, а затем отыскали старый подрясник священника и стали перешивать его в архалук для Хвичо.

— О безбожники, лишенные души и сердца! Они похищают у матери ребенка, морят его голодом и холодом, а потом продают язычникам. Воздай им, господи, должное! — шептала Марика, продолжая шить.

Отец Маркоз зажег свечу, поставил ее перед маленькой иконой в углу и начал молиться.

— Сынок, бедный сынок… о, обездоленная твоя мать! — еле сдерживая плач, повторяла сидевшая за шитьем Марика.

— Да возвеличится имя твое, господи, яко ты премудро сотворил все сущее! — провозгласил священник.

Лерцамиса пряла шерсть для чохи. Маленький Хвичо сладко спал в постели. Прошло уже четверо суток со дня его похищения, и за все зато время он ни разу так безмятежно не спал.

— Нет, клянусь богом, князь Александр, если еще существуют на свете колдуны, один из них — наш поп! — воскликнул азнаур Караман, приближенный дворянин, весьма преданный князю Георгию Чоришвили.

— Это не колдун, а въедливый соглядатай, достойный виселицы, — ответил князь Александр.

— Отнял… и какого мальчика отнял у нас этот козел в рясе, которого следовало бы повесить за бороду! — возмутился Тенгиз, похитивший Хвичо и доставивший ребенка в дом князя. — Сколько я потратил усилий и трудов, пока привез его сюда!

Они сидели втроем у очага и беседовали в ожидании завтрака.

— Откровенно говоря, мальчика отняла моя мать. Если бы она не выдала нас, поп не посмел бы так смело действовать, — заметил князь Александр. — Странное дело, как только заговорил со мной этот пес, он тут же стал подозрительно поглядывать по сторонам, словно легавая, которая принюхивается к следу зверя, и, увидев во дворе Тенгиза, бросил мне в лицо без всякого стеснения: «по лицу вижу, что недобрый это человек».

— Будь он проклят! — прошипел Тенгиз.

— Лучше встретиться с пестрой змеей, чем с ним, — продолжал Александр. — Затем, дорогой мой, он начал мне рассказывать какие-то притчи… Моя мать полностью у него в руках. Она по своей наивности ничего от него не утаивает и могла рассказать ему обо всем. Потому-то он и не отставал от нас!.. А то я бы легко обошел свою матушку… Будь у меня еще денька два, я бы заполучил ребенка обратно. А теперь я не знаю, что сказать отцу и как явиться с пустыми руками к потийскому паше. Может быть, тебе, Тенгиз, удастся еще раз изловчиться и снова похитить мальчишку?..

— Постараюсь князь. Разве я мало похищал таких щенков? Но сейчас это трудная затея, черт побери! Времена уже не те! — с горечью вздохнул Тенгиз. — Если я буду схвачен людьми Дадиани, горе мне! Они выколют мне глаза. Народ стал смелее. В каждом селении стоят караулы.

— Потому-то отец Маркоз так обнаглел, что даже угрожает, — злобно проворчал Александр.

— Зря огорчаешься, князь, клянусь твоим солнцем! Верь, что я не буду сидеть сложа руки, — вмешался Караман. — Ведь священник отвел мальчугана к себе…

— Не думаешь ли ты, что он продаст его?

— О-о… Никому не уступит и за сотню кошельков, полных марчили. Я знаю нрав этого ирода!

— Ну и пусть держит мальчишку пока у себя, поит и кормит его; пусть тот поживет на поповских хлебах — цена ему только повысится! Не буду я Караманом, если этот щенок опять не станет нашим!

— Ну, довольно хвастать!

— Пусть я умру, князь, если не выполню своего обещания!

— Эх, Караман! Ты не шути с этим попом. Он поставит на ноги весь край, до царя дойдет! Может быть, даже подымет крестьян. Они по первому зову пойдут за ним. И что ты думаешь, наши же крепостные будут жечь наши дома!

— Назови меня изменником, если дам кому-нибудь повод заподозрить, что ты причастен к этому делу. Я все устрою так, чтобы никто не понял, где начало и где конец! Дайте только время, чтоб позабылось это похищение.

— Если ты все это исполнишь, Караман, и поможешь мне насолить священнику, — ответил Тенгиз, — надень мне бабий платок на голову, коли не получишь в подарок отличное крымское ружье!

— Живи и здравствуй! Я и без пешкеша [15] Пешкеш — дар, подношение. все сделаю. Этот поп и нам отравляет существование не меньше, чем тебе. Какие убытки пришлось понести из-за него!..

— О, чтоб ему ни дна, ни покрышки! — воскликнул Александр.

— Только, Тенгиз, помни об одном, — продолжал Караман — никого больше не приводи сюда. Здесь теперь ничто не останется в тайне. И, если кто, с помощью бога, попадет в твои руки, будь он ребенок или взрослый, веди ко мне. Я недавно поселился в верховьях Черного Потока. Мой дом окружен таким дремучим лесом, что там человека не встретишь!