Владимир Голяховский - Крушение надежд

И действительно, в Конго, неподготовленном к самоуправлению, сразу возникли внутренние беспорядки, конголезцы разбились на группировки, перестреляли друг друга и расстреляли Лумумбу русским оружием [75] Со времени вооружения Конго до 2009 года в столкновениях племен было убито семь миллионов жителей. .

В память о Лумумбе Хрущев велел открыть в Москве Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, сюда приезжали учиться и граждане из слаборазвитых стран Африки.

Хрущев продолжал настаивать на своей идее освобождения колониальных стран, и в 1960 году предложил собрать для этого Пятнадцатую сессию Генеральной ассамблеи Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке. По его настоянию сессия проходила с участием глав государств и правительств. Это был первый подобного рода саммит в истории ООН. На нем Хрущев внес проект декларации «о немедленной и полной ликвидации колониализма» и резко заявил в выступлении: «Пора загнать в угол колониальные державы. Мы им покажем кузькину мать!»

Растерянные переводчики не знали любимого выражения Хрущева и перевели буквально: «мать Кузьмы». Что за мать, какого Кузьмы — делегатам было непонятно. Тогда переводчик заменил это на фразу: «Мы вас похороним!» Эта неожиданно недипломатическая угроза вызвала бурное раздражение зала.

Делегаты колониальных стран говорили о том, что они еще не готовы к независимости. Пока шла дискуссия, Хрущев сидел за столом своей делегации вместе с министром иностранных дел Громыко и энергично протестовал, стуча кулаками по столу так сильно, что травмировал руку. Но больше всего его обозлило выступление представителя Филиппин сенатора Сумулонга, который заявил: «Если уж говорить о деколонизации, то надо ставить вопрос о том, чтобы деколонизировать страны Восточной Европы, находящиеся под гнетом Советской России, а также азиатские страны, которые колонизировала еще царская Россия и они продолжают быть колониями Советской России».

Хрущева это разозлило. Но Сумулонга тут же поддержали руководители других колониальных держав. В ответ на выступление британского премьер-министра Макмиллана раздались дружные аплодисменты. И тогда гроза разразилась. Хрущев закричал: «Чья бы корова мычала, а ваша бы молчала!»

И до того вышел из себя, что снял ботинок (по одной из версий — летнюю сандалию) и начал стучать им по столу, усиливая свой протест как контраргумент против аплодисментов. Стучал он минуты полторы, все в зале поразились, аплодисменты прекратились, такого в ООН еще не видели никогда. А Хрущев, перестав стучать, поставил ботинок перед собой и сидел с довольной улыбкой.

Говорят, что Андрей Громыко с удивлением покосился на Хрущева, но потом утверждал, что тоже хотел стучать ботинком, да не успел его расшнуровать, а один из членов российской делегации даже предложил ввести такой обычай и подбить для этого туфли гвоздями.

На следующем заседании представитель Гвинеи преподал Хрущеву урок вежливости и осудил его поступок, заявив, что нужно держать себя в руках на заседаниях такой высокой организации. Хрущев потом вынужденно признавался, что у него нет необходимого дипломатического опыта [76] Рассказ свидетеля, члена делегации в составе УССР, советника Михаила Белоусова. .

Все это передавали по мировому телевидению, снимали в хронике, и весь мир стал смеяться над Хрущевым. В Советском Союзе этого не показывали, но Алексей Аджубей, редактор газеты «Известия», описал этот случай как подвиг Хрущева. Алеша откликнулся эпиграммой:

Фигура зятя Хрущева журналиста Алексея Аджубея была популярна в обществе, благодаря женитьбе на дочери Хрущева Раде он мгновенно выдвинулся далеко вперед, был и главным редактором газеты «Известия», и депутатом Верховного Совета, и членом ЦК партии коммунистов, и секретарем Союза журналистов, и лауреатом Ленинской премии и т. д. Более того, он фактически стал неофициальным советником Хрущева, тот брал его с собой в заграничные поездки, давал ему поручения к главам других государств, даже послал с визитом к папе римскому.

Аджубей был талантливым человеком, однако его угодливость и постоянное публичное восхваление могущественного тестя раздражали людей. Моня Гендель пустил о нем шутку, ставшую любимой поговоркой интеллигенции: «Не имей сто рублей, а женись, как Аджубей». Алеша сочинил эпиграмму:

— Вы слышали? Моня Гендель женится.

— Что вы говорите! Моня женится?

— Да-да, Моня женится.

По подмосковной Малаховке вихрем пронесся слух, все повторяли его друг другу.

С тех пор как Моня, рискуя жизнью, вынес из горящей синагоги древнюю Тору, он стал очень известен среди евреев, верующих и неверующих.

Старейшины синагоги, в черных лапсердаках [77] Лапсердак — длиннополый пиджак, традиционная мужская одежда верующих евреев. и с черными бархатными кипами на головах, собрались на обсуждение новости в новом помещении — простой большой комнате. У восточной стены стоял красивый резной шкаф — священный ковчег для Торы, но после пожара прежней синагоги свиток прятали в несгораемый шкаф, скрытый внутри обычного.

Раввин дернул себя за длинную бороду и сказал:

— Вы все слышали? Моня Гендель женится. Мы должны устроить ему традиционную свадьбу по всем еврейским обрядам.

— Ребе, а вы знаете: он женится на еврейке?

— Говорят, на еврейке. Почему вы спрашиваете?

— Если не на еврейке, то как мы можем делать еврейскую свадьбу?

Раввин задумался, помял бороду в кулаке, еще раз дернул:

— Знаете что, я сам его спрошу, еврейка она или не еврейка.

— Ребе, но ведь, кажется, он не соблюдает обрядов.

Раввин занервничал и вырвал волосок из бороды:

— Что значит «соблюдает, не соблюдает»? Он еврей, и он наш герой, спаситель Торы, нашей гордости. И я вам говорю, мы должны устроить ему настоящую еврейскую свадьбу, со всеми традиционными обрядами!

— А это не опасно? Обрядовую свадьбу могут запретить.

В ответ старый раввин взорвался, стукнул кулаком по столу и закричал: