Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

— Какое нам дело до врачей! — усмехнулся Влодзимирский.

— Докажем отравление — займемся врачами, — поддержал его Миронович. — Но от версии подготовки покушений на вождей отказываться нельзя, тем более что в делах Малкина и других материалы на этот счет имеются.

— Ну, давай. Тебе не терпится отличиться — поручаю. Работай.

— У меня есть вырезка из газеты, — с тоской глядя на Влодзимирского, сказал Буров. По всему было видно, что решение об отработке версии об отравлении Аллилуева ему пришлось не по душе. — Там заключение СМЭ по Аллилуеву. Я сейчас, через минутку притащу ее. — Он быстро вышел, и не успели помощник начальника следчасти и старший следователь обменяться мнениями по поводу его настырности, вернулся с пожелтевшим, выгоревшим на солнце листком. — Вот! «Смерть Аллилуева последовала от остановки сердца вследствие хронического заболевания артериосклерозом, повлекшим за собой тромбоз правого сердечного верха»!

— Это, Буров, официальный документ, который следствие вполне может опровергнуть. Тромбоза могло и не произойти, если бы убийцы, подсыпав яд, не создали для него благоприятные условия. Ведь так? Так. Даже если мы не докажем отравление, разговор о нем с подследственными будет стимулировать их сговорчивость. Так что игра стоит свеч! — Влодзимирский резко поднялся. — Ты, Буров, стал не в меру осмотрителен. Ладно. Я тебя к этому делу привлекать не буду.

— Да я, товарищ капитан, ничего, я не против, только хотел ввести в курс дела, чтобы знали точку зрения официальной медицины.

Утром надзиратель подал в кормушку вместо обычной тюремной баланды порцию горячей гречневой каши, обильно сдобренной сливочным маслом.

— Оказывается, в Лефортово есть сливочное масло? — улыбнулся Малкин.

— Не для всех, — ответил надзиратель. — Это вам подарок от товарища Сергиенко. По его просьбе тюремное начальство распорядилось, — угрюмый затворник расплылся в щедрой улыбке, обнажившей коричневые зубы.

— Ну, спасибо, если так, — Малкин поднял глаза на надзирателя и застыл в недоумении: память выхватила из далекого прошлого образ юного красноармейца, почти ровесника. — Послушай… брат, — произнес он срывающимся полушепотом, пристально глядя в глаза надзирателя, — глазам не верю… Может, вспомнишь? Восемнадцатый год… Ленинский декрет, помнишь? «Социалистическое отечество в опасности», помнишь? Отряд добровольцев, мы с тобой рядом, в одной шеренге… Ну? Вспомнил? Тебе тогда котелка не досталось, хлебали из моего… Петроградское направление… Ну?

Надзиратель вспомнил. Испуганные глаза его метнулись по коридору вправо-влево:

— Тихо. Поговорим потом. Чем помочь?

— Перешли в Краснодар письмо. Нужны бумага, карандаш…

— Так нельзя. Обнаружат — расстреляют. Вот, — он протянул ему обрывок оберточной бумаги, — пиши на этом. В случае чего — скажешь подобрал… придумаешь где…

— Чем писать-то?

— Карандаш не дам. Обнаружат — хана.

— Чем же?

— Ну, хоть… кровью.

— Кровью? — у Малкина перехватило дыхание.

— Так все делают… После допросов у каждого столько ее хлещет… Можно книгу написать, не то что письмо. Палочку из хлебного мякиша скатай и пиши.

— Спасибо за науку.

— А карандаш нельзя. Сразу спросят, где взял, — надзиратель заговорщицки улыбнулся, подмигнул, помялся, закрыл «кормушку» и ушел. Малкин, растроганный, остался стоять у двери, держа в руках миску с дымящейся кашей.

Он не стал дожидаться очередного допроса. Зубами прокусил мизинец.

«Краснодар, крайком, Ершову, — писал он телеграфно, экономя бумагу, время и кровь. — Нахожусь Лефортово. Подвергают жестоким пыткам. Страдаю без вины. Подписываю все, что требуют, нет сил терпеть. Помоги выкарабкаться. Преданный партии, Сталину — Малкин». Последняя строчка для следствия, если записка попадет в его руки.

Через три дня надзиратель сообщил, что письмо отправлено. Медленно текли дни. Обстоятельного разговора с надзирателем не получилось. Он откладывал его со дня на день, а затем исчез.

«Испугался, — догадался Малкин. — Шут с ним. Мне-то от него ничего и не надо. Доброе отношение — это уже немало. Жаль, не успел передать письмо жене. Впрочем, это, может быть, даже к лучшему: если она арестована — было бы плохо обоим».

Очередной допрос начался с пережевывания предыдущих показаний.

— Подведем некоторые итоги, — заявил следователь, раскрывая пухлое дело с торчащими закладками. — Мы тщательно проанализировали ваши показания. — Будем считать, что период с восемнадцатого по тридцать третий отработан более-менее. Центральный военно-исторический архив и многочисленные свидетели правдивость ваших показаний подтвердили. Но есть один момент, который вызывает сомнения.

— Я готов их развеять.

— Вы это, конечно, сделаете, но не думаю, что охотно, — возразил следователь. — Есть данные, что в двадцатом году, находясь с заданием в тылу у Врангеля, вы умышленно дезинформировали командование Девятой армии о времени и месте высадки Улагаевского десанта, что позволило ему беспрепятственно захватить Приморско-Ахтарскую и блокировать Тимашевский железнодорожный узел.

— Вам дали неверные сведения, — мягко возразил Малкин. Наученный горьким опытом, он стал избегать резких выражений.

— Верные — не верные, — будем разбираться. Итак, после освобождения Новороссийска вас перебросили в тыл Врангеля и вместе с остатками разбитой Добровольческой армии вы перебрались в Крым?

— Нет. После освобождения Новороссийска я некоторое время оставался там в должности комиссара обороны. Затем по заданию партии и правительства перебрался в меньшевистскую Грузию.

— Нелегалом?

— Почти.

— И что дальше?

— В апреле на Кубани возникло, повстанческое движение во главе с Фостиковым. Оно быстро охватило горные районы Майкопского, Лабинского, Баталпашинского отделов. Появилась информация о стремлении Фостикова вступить в контакт с Врангелем, а в июне — июле стало известно, что Врангель готовит десант на Кубань в надежде соединиться с повстанцами, захватить Кубань, а затем и весь Северный Кавказ. Насколько достоверна эта информация, мне и было поручено выяснить.

— Почему направили именно вас?

— Работа была сложной, требовался профессионал.

— Вы считали себя таковым?

— Выбор был сделан командованием Девятой армии.

— Какое задание вы получили?

— Разведать морально-политическое состояние армии и тыла, подтвердить или опровергнуть информацию о десанте. Если он действительно готовится — выяснить время и место высадки, наличие резерва и возможности его использования в случае удачи или неудачи, узнать, кому поручено проведение операции.