Валентин Кухтин - Коридоры кончаются стенкой

Несмотря на такие огромные капиталовложения, рисосовхозы находятся в исключительно тяжелом состоянии и в настоящем своем виде дальше существовать не могут, так как вместо образцовых хозяйств крупного социалистического земледелия, в результате вражеского руководства они превращены в позорные убыточные предприятия, дискредитирующие идею совхозного рисосеяния.

Для окончательного их восстановления и приведения в культурный вид и подведения под них хозрасчетной базы необходимы дополнительные капвложения, исчисляемые ориентировочно, согласно докладной записке вновь назначенного директора Рисотреста тов. Черткова, в сумме 13 000 000 руб., что должно быть уточнено расчетами и сметами оргпланов совхозов.

Совхозы и колхозы имеют равные показатели урожайности риса на корню до уборки. Однако вредительская подготовка совхозов к уборочным работам при массовом полегании риса приводит к недопустимой затяжке уборочных работ и вызывает огромные потери, что сказывается в разнице намолота с 1 га: колхозы намолачивают от 40 до 50 и выше центнеров, а совхозы только 25–33 центнера.

Вследствие того, что совхозы являются союзными и подчинены Рисотресту, руководство со стороны краевых и районных организаций отсутствовало в равной степени как со стороны Рисового отдела НКЗ СССР, что позволило ныне разоблаченному врагу народа Жлобе превратить совхозы в убежища для чуждого элемента: раскулаченных, служивших в белых армиях, атаманских бандах и пр.

Стахановское движение и социалистическое соревнование в совхозах фактически отсутствуют. Общественной — работы в совхозах нет, или она проводится формально».

И еще одна выписка — выводы крайкома:

«Злейший враг партии и народа Жлоба, вместе с подобранными им заместителями Бойко, Чертковым (1932–1933 гг.), директорами совхозов Биссе и Подоляк, долгое время вредили в рисосовхозах края. В результате их вражеской работы рисосовхозы Красноармейский, Черкесский и Тиховский вредительски строились без проектов и планов освоения и организации рисовых хозяйств, расположения усадебных, жилых и производственных построек производились без всякой увязки с рациональным хозяйственным освоением земельной территории, руководящий и технический персонал совхозов оторван от производства и разбросан в 15–16 километрах от производства.

Громадные капиталовложения в рисовые совхозы использовались на вредительское строительство оросительной системы, постройку непригодных к жилью саманных и турлучных зданий и бараков. Вредительски заболачивались лучшие, наиболее плодородные земли и оставлялись неиспользованными под рисосеяние приплавневые земли.

Враги умышленно не создавали организационно-хозяйственных планов, не вводили правильных севооборотов, игнорировали элементарные агротехнические требования, срывали нормальные сроки сева и уборки, сознательно приводя совхозы к низкой урожайности и большим потерям.

Наряду с этим в рисосовхозах процветала явно антигосударственная тенденция на сокрытие от государства, присвоение и растранжиривание большого количества риса, самоснабжение руководящих и административно-технических работников совхозов, треста и отдельных работников районов, разворовывание Жлобой, его заместителями, директорами совхозов и проникшими с их помощью в совхозы чуждыми вражескими элементами, жуликами и проходимцами государственной собственности, создание «черных» касс. Все это вместе с явно вражеским отношением к рабочим совхозов, грубостью и издевательством над ними, зажимом самокритики и гонением на передовых рабочих, выступающих с критикой, привело совхозы края к развалу.

Врагам Жлобе и его банде в этой подрывной работе явно помогали бывший секретарь Ивановского райкома Ухов и разоблаченный враг бывший секретарь Красноармейского РК Климкин, тесно связанные со Жлобой и подкупленные им всевозможными подачками продуктов, премий, совместными попойками и поездками на охоту. Назначенный в июле месяце 1937 года директором Рисотреста Чертков не только не принял никаких мер к выкорчевыванию вражеских корней Жлобы, но и сам, тесно связанный с врагами Жлобой и Бояром, продолжал вредить и разваливать рисосовхозы…

Учитывая это, оргбюро постановляет:

Исключить из партии, снять с работы и привлечь к ответственности как прямых соучастников лютого врага партии и народа Жлобы во вредительстве и развале рисосовхозов — директора Рисотреста Черткова, директоров совхозов Биссе и Подоляк. Санкционировать отстранение от работы и привлечение к ответственности исключенного из партии первичной парторганизацией бывшего начальника Кубрисостроя Бойко».

На первом же «свободном» допросе я ознакомил Жлобу с выписками. Они произвели на него удручающее впечатление. Он читал, а я исподволь наблюдал за выражением его лица и мне было жутко и страшно видеть слезы этого, без сомнения, мужественного человека, странным образом оказавшегося в стане врагов. Он плакал и не скрывал от меня слез, может быть, потому, что я ни разу не поднял на него руку, не повысил голос. Главным моим оружием была логика, логика, разрушающая его хитросплетения, которой я владею в совершенстве. Я многого не понимал в характере Жлобы, но мне вдруг стала ясна причина его слез: эти материалы перечеркивали все, что им было сделано за годы после окончания гражданской войны.

На очередном допросе я нащупал-таки у Жлобы слабые места. Он смертельно боялся изобличения его ближайшими друзьями-соратниками, бывшими партизанами. Я отобрал четверых из них, наиболее покладистых, и провел с ними серию очных ставок. Эффект был поразительный: прямо в их присутствии он признался в проведении работы, которую вполне можно признать как вражескую. Однако радость моя была преждевременной. Не таков Жлоба, чтобы сразу раз и навсегда сложить оружие. Он упорно сопротивлялся. За 25 дней моей напористой и кропотливой работы он несколько раз отказывался от признательных показаний, восстанавливался и снова все отрицал. Это была борьба нервов. Жлоба очень упрям, все время искал лазейки, чтобы выпутаться самому и вывести из-под следствия своих соучастников. Наконец сошлись на том, что он признал свою деятельность в Рисотресте вражеской, но категорически отверг злой умысел и объяснил все объективными причинами.

Посоветовавшись с Шалавиным, я решил, что собранных доказательств достаточно и через некоторое время готовый протокол, пока не подписанный Жлобой, отдал ему на корректировку. Сделав малозначительные правки, он направил его Сербинову. Вечером меня вызвал Малкин.

— Ну, что же, — доброжелательно заметил он, — хоть Жлоба и отрицает вражеский умысел, ты, на мой взгляд, в этом деле преуспел и вполне заслуживаешь поощрения. Единственный недостаток, который надо устранить: Жлоба скрыл свою связь с белоказачьим подпольем и по этому поводу его надо тщательно допросить.