Анатолий Корольченко - Генерал Раевский

Император резко повернулся ко мне спиной и сказал:

— Хорошо. Я пошлю Лористона. Ему достанется честь заключить мир и спасти корону нашего друга Александра».

Лористон также сделал попытку отказаться от щекотливого поручения. Раздражённый Наполеон воскликнул:

— Я желаю мира! Мне нужен мир! Отправляйтесь же немедленно в русский лагерь!

Свидание Лористона и Кутузова состоялось на другой же день, 23 сентября, в Тарутинском лагере. В письме Кутузову Наполеон писал:

«Князь Кутузов! Посылаю к Вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтобы Ваша светлость поверила тому, что он Вам скажет, особенно когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые я с давних пор питаю к Вам. Не смея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтобы он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом. Наполеон».

В главной квартире русской армии, где посланца принял Кутузов, Лористон начал с того, чтобы произвести обмен военнопленными и запретить жестокости русских партизан в отношении французских солдат.

На это предложение Кутузов ответил отказом. Он заявил, что первый раз в жизни слышит жалобы на горячую любовь целого народа к своему отечеству, народа, защищающего родину от чужеземного врага.

На предложение о заключении мира русский военачальник также ответил отказом. Он заметил, что не русские начали войну, для них она только начинается. «Я буду проклят потомством, если во мне будут видеть какого бы то ни было соглашателя, потому что таково теперешнее настроение моего народа».

Надежды Наполеона на заключение мира не оправдались.

Русская армия отступала. Нескончаемым потоком шли от Москвы по дорогам на Рязань сильно поредевшие полки и дивизии. Преследуя, за ними двигались кавалерийские отряды Мюрата.

У Боровского перевоза армия переправилась через Москву-реку и, неожиданно свернув с Рязанской дороги, пошла в сторону Подольска. А двум прикрывавшим отход армии казачьим полкам последовал приказ продолжать двигаться к Рязани.

— Главное, полковник, сильней пыли, — передал полковнику Ефремову генерал Милорадович волю главнокомандующего. — Своим движением вы должны увести неприятеля подалее к Рязани. Справишься — честь тебе и слава.

До самых Бронниц не подозревавший хитрости Мюрат гнался за разъездами, полагая, что непременно настигнет русскую армию и нанесёт ей поражение. Но за Бронницами отступавшие вдруг исчезли. Были — и нет! Не стало их.

Мюрат выслал разведку к Рязани и направил дозоры на фланги, приказав найти главные силы русских. Однако поиски были безуспешными.

Две недели Наполеон находился в полном неведении, куда могли скрыться русские войска. Такого с ним никогда не случалось. Стотысячная армия словно провалилась!

А она в это время сосредоточилась у Тарутина. Своим манёвром она заняла угрожающее местоположение относительно находившихся в Москве и её окрестностях французских сил. Русские отрезали им доступ в не разорённые войной южные области, откуда к армии поступало не только людское пополнение, но и снабжение всем необходимым.

В Тарутине войска встали лагерем, занимая выгодные позиции. С фронта они прикрывались рекой Нарой, имевшей высокие крутые берега, за которыми в удалении расположились передовые посты. Они закрепились на небольшой речке Чернишной, притоке Нары.

1 октября генерал Орлов-Денисов выехал с ординарцем Полосухиным на правый фланг передовой линии, где его лейб-казаки несли охрану.

День выдался тёплый, солнечный, в воздухе лениво плавали серебристые паутинки. Генералу вдруг вспомнилось, как год назад в такую же осеннюю пору он проводил свой отпуск в родной станице Черкасской. Он сидел у Дона и думал о своей жизни, беспокойно-тревожной, с бессонными ночами, долгими походами, частыми сражениями. Такой жизнью жили его дед и отец, и такая же судьба уготована каждому казаку, стражу земли Русской…

«Курлы-курлы» — донеслось с неба. В белесоватой голубизне плыл журавлиный косяк.

— К нашим краям летят, — поглядел на птиц из-под ладони Полосухин. — Через неделю-другую над Доном пролетят.

— Пролетят, — согласился генерал.

Они миновали Спасское, по мосту перебрались на левый берег Нары и взяли направление к видневшемуся вдали перелеску. Их встретил сотник Урюпинский, бородатый, с быстрыми глазами. Сам он был с Хопра и фамилию носил по названию родной станицы Урюпинской.

— На аванпостах тихо, и никаких происшествиев не случилось, — держа ладонь у папахи, доложил он.

В сторожевом охранении было создано три линии. В передовой дозорные попарно дежурили в течение суток. В версте от первой линии была вторая. Там также несли круглосуточное дежурство. А в третьей линии располагались резервные подразделения.

— Неужто за сутки так ничего и не было? — усомнился генерал. — А что неприятель?

— А он далече. Видать, сидит и боится сблизиться. Это уж точно. Вчера мы с Тимохой Токмаковым углубились в лес до самого Хоросина-села, ни души не повстречали.

— Кто разрешил? Почему проявили самоуправство? — нахмурил брови генерал.

— Виноват. Извините за необдуманность. Хотел только дойти до леса, поглядеть хранцуза поближе, да потом азарт захватил: дай, думаю, выясню, где хранцуз нечистый скрывается.

— И где же он?

— Так мы его не видели! Рыскали-рыскали по лесу и даже к опушке подбирались — нигде нет!

— Ну-ка, ну-ка, — возбудился генерал и полез в сумку за бумагой с вычерченным на ней расположением аванпостов и неприятельских частей. — Покажи-ка, сотник, как ехали, где были.

Урюпинский, столкнув со лба папаху, склонился над планом и засопел: в таких делах он был не очень горазд.

— Вначале, значица, мы выехали отсель и потрусили вот сюды, — ткнул он пальцем в угол обозначенного на бумаге леса. — А оттель пошли лесом в сторону хранца. Ехали версты две, а может и более. Хоросино-село правей нас и чуток позади оказалось. Тут мы повстречали девчонок малых, те бродили по грибы, с лукошками. Я их, значица, расспросил о том о сём, поинтересовался насчёт хранца. Заходили, гутарят, а сейчас в селе никого. Тогда решили ехать мы через лес, на опушку, авось там его найдём…

— Доехали до опушки?

— Не-е. Не стали испытывать судьбу, поехали назад. Так никого и не повстречали.

Генерал, уставившись в план, о чём-то размышлял. Потом перевёл взгляд на лес, всмотрелся в холмистую равнину.

— Послушай, сотник, а если сейчас поедем, проведёшь по тем местам?

— Где был вчера? А то как же!

— Тогда мигом собирайся, поедем. И дозорного с собой бери.

— Токмакова? Он дежурит, но я подмену вышлю. А ещё надобно с десяток прихватить. Не дай Бог, на хранца наскочим.