Иван Катавасов - Блаженство по Августину

Не перечил Аврелий и Монике, настойчиво предложившей для сокращения расходов переместить риторскую школу в новообустроенное крыло их особняка в Нижнем городе. Если уж не хватает в достатке средств, чтобы поддерживать ученую гордость, достойно размещаясь поблизости от форума, то довольствуйся малым и будь доволен тем, что имеешь. К чему нас и священные апостольские книги, мол, призывают, настоятельно рекомендуют.

Со всеми добросердечными советчиками Аврелий в ноябре благодушно и слабодушно соглашался. Пускай ему с легким сердцем не составило бы изрядного труда риторически возразить на каждую, из поставленных ими проблем и этиологий, он ни с кем не пререкался, никому не противоречил, не прекословил. Зачем, скажите на милость, болезненному человеку понапрасну тратить слабые духовные силы, умственные усилия и ораторское искусство на ближних или дальних? Пускай жизнеустроительство идет случайным чередом, плывет, куда ему вздумается без кормила и ветрила. Наверное, в самом деле правы христианские проповедники, утверждающие, будто блаженны нищие духом, как бы их есть царствие небесное. Либо на все и вся в подлунном мире имеется воля Божья.

Без молитвы и обращения к Всевышнему с просьбой даровать крепость духа и физические силы философ и ритор Аврелий Августин в то сумеречное ноябрьское утро как-то скептически обошелся. Все же таки он выбрался из-под одеяла, покинул нагретое уютное ложе, заставил себя умыться, одеться… Однако потом опять расслабленно улегся, укрыл ноги потеплее и принялся размышлять, чем таким ему следует сегодня, здесь и сейчас заняться. Может статься, не сходя с места…

С минуты на каплю соберутся ученики. Можно их, конечно же, всех, недоумков тупоголовых, разогнать по домам под удобнейшим и универсальным предлогом тяжкой хвори учителя. Или же сегодняшние занятия прекрасно сможет провести Небридий, получив соответствующие учительские и дружеские указания.

Хоть таким способом, но деньги все-таки надо зарабатывать. Не то последние толковые ученики разбегутся. И без того Аврелий кое-кого из обучаемых уже недосчитался. Одним не захотелось, честно говоря, иногда без толку таскаться в далекий Нижний город. Другие же, точнее, их родители, предусмотрительно решили отказаться от услуг профессора, обвиненного в неблаговидном образе жизни, и посему, — им, глупцам, очевидно, — якобы утратившего благоволение городских властей.

Оно, видимо, и к лучшему, если самые толковые, а также старательные, добросовестные и преданные аколиты и акусматики остались… Никуда не делись, обормоты пытливые. Вон скоро будут в сборе, припрутся всей cинaгoгoй, олухи…

Может статься, — раздумывал весь в сомнениях и колебаниях Аврелий, — распорядиться, кабы Небридий продекламировал избранные и заблаговременно подготовленные отрывки из Тита Лукреция? А затем, допустим, воспроизведет подлинные древние гексаметры Эмпедокла из Акраганта, какие спустя века упомянутый довольно образованный римлянин натурфилософски развил и продолжил.

Причем научную поэзию вполне по силам и уму более-менее выразительно зачитать домашнему рабу-чтецу Клару, а помощник Небридий с удовольствием походя ее переработает и с ходу импровизировано исправит неудачные, на его взгляд, строфы у стародавних поэтов. Ему такая филология по душе и по вкусу.

Наверняка половина наших слушателей мало что поймет архаично по-гречески, тогда как остальные не сразу сообразят что к чему классично по-латыни. Вот они и примутся вплоть до полудня наперебой объяснять друг другу неясные места и строчки под неусыпным присмотром Небридия с его уместными ироничными комментариями.

Тем временем выздоравливающему Аврелию позволительно поспать, чуток вздремнуть… Или того оптимальнее, самому чего-нибудь этакое умственное написать, сочинить? И книга третья трактата «О прекрасном и соответственном» ждет-пождет своего часа.

При всем том особого духовного расположения к творчеству он в то рассветное утро не ощущал. Кое-какие две-три свежие, в оригинале и генесисе, мысли безусловно найдутся, но ведь их еще требуется изложить письменно, привести в удобочитаемый облик. Между тем интересно послушать, как его любимые до изнеможения ученики станут составлять риторские многоречивые парафразы, перелагая в расширенную ритмическую латинскую прозу краткие стихотворные метры Эмпедокла и Тита о природе вещей.

Да и общая соответствующая тема намеченных на сегодня занятий, заранее сформулированная Аврелием, предполагает интереснейшую дискуссию и оживленную полемику, если ученикам предстоит ответить на два вопроса. Как-то: способствует ли древняя и современная натурфилософия ниспровержению ложных богов? И насколько успешно она развенчивает суеверное языческое многобожие и многобесие?

Небридий же с нейтральной, но ответственной стороны самостоятельно определит, кому отстаивать данную основополагающую гипотезу в рамках риторической катаскевы-утверждения, а кому ее вещественно критиковать, развивая анаскеву-отрицание. К религиозной теогонической тематике он весьма пристрастен и сумеет по достоинству оценить глобальную и орбитальную постановку архипроблемы учителем.

Тут профессор Аврелий еще немного подумал и оставил эту подготовленную схему занятий до лучших или до худших будущих времен, — в зависимости с какой исторической точки зрения на них посмотреть. Ведь не все так плохо, как кажется в душевной и телесной слабости? Можно ведь потрудиться, а от здоровья нисколько не убудет, коль скоро самолично провести настоящий урок. Значительнее того, без личного присутствия, как ни думай, не обойтись, и давно под стать заготовлена соответствующая нынешнему горестному положению профессорских дел оригинальная латинская контроверсия Апулея Мадаврского.

Известно: не только во «Флоридах» наш знаменитый нумидийский соотечественник упоминал Протагора из Абдеры, того самого древнего софиста, полемически заявлявшего, будто человек есть мера всех вещей, включая существующие, потому что они существуют, а не существующие, что они не существуют. При всем при том тот же Протагор софистически сомневался в языческих богах, о которых он не может знать, есть ли они, нет ли их, ибо слишком многое препятствует такому знанию, — и вопрос, мол, темен и людская жизнь коротка.

Намного яснее предстает судебная коллизия, произошедшая с самим этим софистом, о чем нам рассказывает достославный Лукий Апулей. Кое-какая актуальность и связь эпох в ней по настоящее время присутствуют и просматриваются.

Итак, софист Протагор, по словам Апулея, человек обширнейших и разносторонних знаний, отличавшийся среди изобретателей риторики сущим красноречием, согражданин и сверстник известного натурфилософа Демокрита, у которого он, говорят, заимствовал свое учение целиком — этот самый Протагор назначил некоему ученику Эватлу непомерно высокую плату за обучение, однако, с одним необдуманным условием. Эватл лишь в том случае обязывался уплатить деньги учителю, если выиграет свое первое дело в суде.