Анна Фуксон - Артистическая фотография. Санкт Петербург. 1912

Валентин любил похвастаться своими почти неограниченными возможностями перед всеми родственниками, включая и любимую тетушку. Его высокий статус поистине поражал всю семью и многочисленных друзей, потому что он никогда и ни перед кем не скрывал своего еврейского происхождения, хотя, конечно, и не кичился им, и не был членом Партии. Но он был человеком одаренным, очень добрым, как и все члены семьи, хотя и иногда излишне разговорчивым. Находясь в гостях у тети Фирочки, он чувствовал себя особенно раскованно, и обожал расхаживать по комнате с рюмочкой вина в одной руке и сигаретой в другой и повторять: «Я могу все. На работе у меня все только и делают, что выполняют мои указания».

И однажды хитроумная тетя поймала его на слове. Идеализм Фирочки поистрепался с возрастом – она приближалась к 70. Уже четыре года она была вдовой, и все ее интересы сконцентрировались на детях. Она видела бесконечную борьбу Наташи за то, чтобы работать все лучше и лучше, а Наташа, и в самом деле, доходила до перфекционизма – только бы «женщина в цепях» не могла ее ни в чем упрекнуть, но ничто ей не помогало. И Фирочка поняла то, что Наташа ещё не понимала: «С волками жить – по-волчьи выть», иначе тебя сожрут. И когда в следующий свой визит Валентин начал свое обычное представление, она спросила его провокативным тоном: «Ты, в самом деле, можешь все?»

– «Для вас, тетя Фирочка, я сделаю все».

– «Не для меня. Я уже алте захен (старая вещь, старье – идиш). Сделай для Наташи. Она уже десять лет пытается получить штатную работу, а ей не разрешают даже подать документы для участия в конкурсе на свободную ставку. Надо сдвинуть это дело с мертвой точки. И в предыдущем институте было то же самое. Ее обходят те, кто пришел после нее. Она совсем утратила веру в себя. Как безумная, только и повторяет: «Я еще не достаточно хорошо работаю, поэтому меня и не берут. Еще немножко усовершенствуюсь, тогда они поймут, что я достойна быть штатным преподавателем».

Наташа хотела остановить маму и Валентина, но ничего не сделала и промолчала. «Мама права», – подумала она, – «в самом деле, сил моих больше нет терпеть. Ведь я ей просто так говорила, что я еще недостаточно хорошо работаю, потому что не хотелось ее огорчать. Пусть думает, что меня не берут, потому что я плохо работаю, а не из-за «пятого пункта». А она поняла настоящую причину лучше меня».

Наташа сознавала и то, как трудно было маме обратиться к Валентину за помощью, насколько это противоречило всем ее жизненным принципам. Ведь мама всегда утверждала, что только самостоятельно «умный и образованный еврей» может достичь в жизни всего.

А сейчас прямо у нее на глазах она убеждалась в том, что стареющая Фирочка готова обратиться к протекции Валентина. Вероятно, и она, ее сильная, гордая и самостоятельная мама отчаялась найти справедливость в этом продажном мире. Когда она так изменилась? И Наташа вспомнила, что и в прошлом мама не раз говорила ей, что в исключительных случаях надо помочь достойному человеку, который из-за сложившихся обстоятельств сам не в состоянии добиться того, что ему положено по праву. Иначе он сломается. Так же говорит и моя учительница литературы, Лия Евсеевна Ковалева. Те же слова повторяет и моя университетская преподавательница, профессор Нина Яковлевна Дьяконова. То же самое, возможно, в иносказательной форме, перед повторной защитой пыталась донести до меня и моя научная руководительница, профессор Анна Сергеевна Ромм.

«Но если все они правы, значит, мама считает, что я достойна помощи извне», – так думала Наташа, и она не могла больше лгать себе, ведь она видела людей, приходивших на кафедру. Это были вполне достойные люди, но не достойнее ее, просто у всех была протекция. «А теперь пусть будет и у меня». Но она не верила в хорошее окончание этого мероприятия – она не верила в то, что Валентин, будучи сам евреем, достаточно силен, чтобы преодолеть препятствие в виде ее «шефини».

Однако назавтра обязательный Валентин позвонил ректору по хозяйственной части Наташиного института и спросил его напрямую и сразу по-деловому, на «ты»:

– «Что тебе нужно? Моя двоюродная сестра преподает английский язык у тебя на кафедре иностранных языков, ее не берут в штат из-за «пятого пункта». Она хороший преподаватель, у нее стаж 10 лет, и она кандидат наук.

– Если «пятый пункт» у нее «хромает», это обойдется тебе дорого. Мне нужны станки для учебной мастерской. Я пытался обращаться в несколько организаций, но всюду большие очереди.

– Не вопрос. Получишь на следующей неделе, сколько нужно.

– Хорошо. На ближайшем конкурсе она пройдет в штат.

– Окей. Будем на связи. Пока».

Вот и весь деловой разговор, о котором Наташа впоследствии узнала от самого Валентина. И все же более всего ее интересовал не сам разговор, а разительные перемены, произошедшие с ее мамой. Ей вдруг припомнилась сцена из давнего прошлого.

Много лет назад, когда Наташе было лет 10, и они жили в своей полуподвальной «конуре» на Гатчинской улице, Фирочка вернулась с работы взволнованная и улыбающаяся. Наташа тут же пристала к ней с вопросами: «Что случилось? Почему ты смеешься? Ну, скажи, что ты от меня скрываешь?». Мама дождалась прихода папы, и как только он вошел в комнату, сказала: «Санечка, ты не поверишь, кого я сегодня встретила на улице. Я встретила Софочку, подругу детства. Мы вместе учились в гимназии! У нас не было времени на долгие разговоры, и она пригласила нас всех в гости в эту субботу».

Папа был очень рад за маму, хотя в жизни своей никогда не встречал Софочку. Когда они сели ужинать, мама рассказала им о своей старой подруге, о том, что у ее семьи тоже было имение под Витебском, что после революции и они вернулись в Петроград без имущества, но агент ее отца сумел утаить многое от большевиков. После окончания девочками гимназии, отношения между их семьями прервались, и с тех пор Фирочка и Софочка больше не видели друг друга. Во время сегодняшней встречи на улице Софочка успела сказать Фирочке, что она домохозяйка, у нее трое детей, две девочки и мальчик. Мальчика зовут Лайзик, и он прекрасный шахматист, и конечно, у него и нашего Илюши найдется, что делать вместе.

«А что мы наденем?» – спросила Фирочка. Наташа знала, что папа после возвращения «из мест отдаленных» работал простым рабочим, и его зарплата была довольно низкой. Мама по-прежнему была ассистентом на кафедре физической и коллоидной химии, и доходы семьи были невысоки. Папа всегда страдал от того, что не может купить жене красивую одежду. У нее был один костюм из добротной ткани для выхода на работу и две белые блузки на смену. А с папиным возвращением домой в платяной шкаф добавились две новые блузки и пара туфель на каблуках. У Наташи была школьная форма – коричневое шерстяное платье и два фартука: черный и белый. Правда, была еще и пионерская форма – темно-синяя юбка и белая блузка. Одежда папы и Илюши тоже не отличалась щегольством и была самой простой, но они никогда не жаловались. А однажды «наши москвичи» прислали Илюше в подарок свитерок в «шашечку» – он надевался по исключительным случаям.