Томас Стриблинг - Мегафон

С полминуты он слушал молча, потом раза два прокричал в трубку фамилию Литтенхэм. Наконец, обернулся:

— Комендант сказал, что временно можно.

Так как вопрос с собакой был улажен, Каридиус стал справляться насчет помещения для своей канцелярии.

— Я хотел бы занять бывшее помещение мистера Эндрью Бланка.

— Мистер Бланк умер, — сказал молодой человек.

— Я знаю. Я выбран на его место. Поэтому я и считал бы удобным…

— А, понимаю, вы хотите сказать… — Он взял со своей конторки список и провел по нему пальцем, что-то разыскивая. — Не выйдет. Номер 83, где помещалась канцелярия мистера Бланка, передан номеру 165.

— Почему? — спросила мисс Литтенхэм.

— Он здесь уже два-три года, и хочет перейти со второго этажа.

— Кто хочет?

— Номер 165.

— Я хочу знать — кто он, — настаивала девушка.

— Сейчас скажу… — молодой человек опять погрузился в изучение списка.

В дверях показался грузный круглолицый мужчина в широкополой фетровой шляпе; при виде Каридиуса он радостно воскликнул:

— Как поживаете, дорогой Каридиус? Устраиваетесь?

Каридиус пожал огромную лапу мистера Бинга.

— Да, вот хотел обосноваться в помещении мистера Бланка, но, повидимому, кто-то из моих коллег…

— Мистер Джонсон, — торжественно провозгласил молодой человек, глядя в список.

— Ага… — Мистер Бинг кивнул головой. — Тирус Джонсон, а может быть — Филандер Джонсон, либо Истон Джонсон.

— Депутат, занимавший раньше номер 165, — пояснил молодой человек.

— Значит, Истон Джонсон, — заявил мистер Бинг таким тоном, будто этого обстоятельства достаточно, чтобы уладить все к общему удовольствию.

— Тогда я мог бы занять номер 165?

Но тут молодой человек опять погрузился в свой список и поспешил объявить, что в номер 165 переезжает номер 341.

— А 341 на каком этаже? — спросил огорченный Каридиус.

— Скажите пожалуйста, — обратилась мисс Литтенхэм к мистеру Бингу, — какие комнаты считаются лучшими?

Толстяк с изысканной грацией снял шляпу:

— Мадам, это зависит от того, что вам требуется.

— Мистер Бинг, разрешите познакомить вас с моей стенографисткой: мисс Литтенхэм, — вставил Каридиус.

— Литтенхэм! — воскликнул мистер Бинг. — Мисс Литтенхэм… как приятно видеть красоту в дебрях политики! Как я уже сказал, это зависит от того, что вам требуется, мисс Литтенхэм! Если ваша цель — переизбрание, обязательно берите помещение в нижнем этаже старого здания. Если ваша цель — усердный труд, берите помещение в верхних этажах нового здания.

— А почему? — спросила девушка улыбаясь.

— Потому что в нижнем этаже вас легко найдут ваши избиратели. Каждый ваш согражданин, прибыв в Вашингтон, непременно зайдет к вам, и эти голоса будут вам обеспечены. А расположившись наверху, вы потеряете голоса, — слишком трудно к вам добраться.

— Я думаю, мистер Каридиус предпочел бы устроиться внизу? — полувопросительно сказала девушка.

— Мне тоже кажется, что внизу лучше, — поддержал ее Каридиус.

— Безусловно, — кивнул мистер Бинг, — особенно в ноябре; в Вашингтоне это самый жаркий и утомительный месяц.

Девушка повернулась к молодому человеку.

— Послушайте, кто распоряжается этими помещениями?

— Комендант здания.

— А кому подчинен комендант?

— Архитектурному бюро.

Она обернулась к мистеру Бингу:

— Разве Архитектурное бюро — административное учреждение?

Толстяк улыбнулся и закивал головой:

— В Вашингтоне — административное.

Девушка повернулась к молодому человеку.

— Соедините меня с сенатором Лори.

Она подошла к конторке, на которой стоял телефон. Большой дог улегся в дверях и рассеянным взором следил за ней.

Мистер Бинг заговорил с Каридиусом более серьезным тоном:

— Вам надо непременно устроиться в первом этаже, если есть возможность. Будь доступен — это всегда полезно. И ваш долг — во что бы то ни стало добиться переизбрания. Нужно не меньше трех-четырех сроков, чтобы воспитать члена Конгресса, обучить его всем премудростям. Учение его, как видите, обходится дорого. И если вы дадите себя побить на следующих выборах, когда вы только-только начнете приносить какую-то пользу, вы причините убыток американскому народу. Вспомните об этом в день выборов.

Каридиус, улыбаясь, кивнул головой.

— Я запишу это на скрижалях моей памяти.

Потом прибавил уже серьезно:

— Ценность члена Конгресса определяется его работой в комиссиях. А как мне попасть в комиссию?

— Вам надо обратиться к тому депутату от вашего штата, который входит в Комиссию комиссий. Скажите ему, что вы хотите… А кстати, чего вы хотите?

Каридиус задумался:

— Видите ли… Я хотел бы работать… Работать там, где я могу потрудиться на общее благо моей страны.

Толстяк заморгал глазами:

— На общее благо страны?

— Ну да.

— Послушайте. Выбросьте из головы эти фантазии. Общего блага страны не существует. Отдельные штаты нашей страны шлют сюда депутатов, чтобы они урывали, что можно, для своих штатов. Вы вот приехали с Севера, я — с Юга, Джонсон, который занял номер 83, приехал с Запада. Все мы естественные враги. Мы с вами уже воевали. И даже не так давно. Но сейчас мы все трое присланы сюда не для того, чтобы воевать, а чтобы сторговываться друг с другом. Вот для чего существует Конгресс. Это — рынок, где вы обмениваете то, что не нужно вашей местности, на то, что ей требуется. Вот и все. Откажитесь от всяких дурацких идей, будто вы творите законы для всей страны — такого животного, как вся страна, и не существует.

— Я подумывал о комиссии по военным делам, — сказал Каридиус, вспомнив об изобретении Джима Эссери. — Эта комиссия имеет общенациональное значение.

— Да, разумеется, она имеет общенациональное значение для тех районов нашей страны, где делаются самолеты и изготовляется вооружение. Если бы вы сразу объяснили мне, каким образом вы хотите работать на благо нации в целом, я мог бы не трудиться читать вам речь.

На этом разговор двух государственных мужей был прерван появлением молодого человека и мисс Литтенхэм, которые объявили, что Архитектурное бюро отменило распоряжение относительно номера 83. Джонсон переедет обратно в номер 165, а Каридиус займет помещение, принадлежавшее раньше Эндрью Бланку.

В ресторане Капитолия, закрытом для широкой публики и посещаемом только членами Конгресса, достопочтенный Генри Ли Каридиус жаловался своему другу, достопочтенному Джошуа Бингу, что его канцелярия, расположенная в первом этаже, чересчур часто подвергается нашествиям всяких туристов и любопытных.

— Каждый американец, состряпавший билль для спасения отечества, попадает прежде всего ко мне, потому что я сижу в первом этаже; будь моя канцелярия в третьем или четвертом, его энергия исчерпалась бы внизу, и я, по всей вероятности, никогда бы его не увидел.