Томас Стриблинг - Мегафон

— Да, пшеницу задисковали так поздно, что там уже ничего не могло расти, даже трава. И когда я смотрела изо дня в день на голую землю, мне и пришло в голову, не лучше ли было вложить этот труд во что-нибудь красивое. У нас из окон видны горы, вот я и придумала высечь из гор статуи.

После такого объяснения план миссис Сассинет показался Каридиусу уже значительно менее безумным, чем на первый взгляд. Нетрудно было представить себе, что женщина, которая день за днем смотрит на двенадцать тысяч акров голой земли, могла дофантазироваться нивесть до чего.

— Я говорила миссис Сассинет, — вставила мисс Литтенхэм, — что ей нужно обратиться в комиссию по памятникам. Я уже выяснила, кто председатель этой комиссии.

Каридиус с благодарностью взглянул на своего секретаря.

— Конечно, туда вам и надлежит направить ваш билль, миссис Сассинет.

— Но мы можем рассчитывать на вашу поддержку? — проворковала дама в соболях.

— Безусловно, — заверил ее Каридиус с невозмутимым видом. — Вы говорили, что узнали, кто председатель комиссии по памятникам, мисс Литтенхэм? Миссис Сассинет, разрешите мне представить вам мисс Литтенхэм. Это дочь Меррита Литтенхэма.

Миссис Сассинет обернулась с полуоткрытым от удивления ртом.

— Уж не того ли Меррита Литтенхэма?

— Того самого. Мисс Литтенхэм интересуется политикой…

— Ах, боже мой… в наши дни молодые девушки так честолюбивы… Я страшно рада с вами познакомиться, мисс Литтенхэм.

— Я провожу вас к председателю комиссии по памятникам, — предложила мисс Литтенхэм.

— О, вы меня очень обяжете… Как, эта собака тоже идет с нами?

— Это моя собака.

— А я все смотрю на нее… и удивляюсь… — Дверь закрылась за обеими дамами.

После ухода миссис Сассинет Каридиус чувствовал себя как человек, очнувшийся после дикого и в то же время смешного кошмара. Сначала эта женщина показалась ему почти неправдоподобной, но, пораздумав о ней спокойно, — благо ее уже не было в кабинете, — он увидел в ней просто-напросто типичную богатую американку, признанный гений в своем женском клубе. В конце концов на свой женский манер она лишь отражала действия своего супруга, уничтожившего двенадцать тысяч акров плодородной земли.

Пока Каридиус раздумывал, дверь его кабинета снова распахнулась, но вместо мисс Литтенхэм, которую он ожидал, он увидел Джима Эссери и Розу Сейлор. Он вскочил с кресла и радушно протянул им руки:

— Как приятно видеть психически здоровых людей! Садитесь.

— Психически здоровых?

— Да, нормальных, уравновешенных, трезво мыслящих. У меня сейчас была такая посетительница… Впрочем, члену Конгресса, вероятно, не подобает рассказывать о своих посетителях. Лучше вы мне расскажите о том, что делается у нас.

— Мисс Стотт и Мирберг поженились.

— Вот как?

— Да, перед нашим отъездом, сегодня поутру, мы видели ее у него в конторе. Она помогает ему в работе, — сказал Эссери.

— Очень хитро придумано, — заметила Роза Сейлор. — Взял ее к себе в контору, где она будет занята и счастлива, вместо того, чтобы, как подобает джентльмену, запереть ее в квартире, где она только и делала бы, что раздумывала, насколько ей жилось бы приятнее, если бы она вышла за кого-нибудь другого.

Каридиус ощутил смутное сожаление, что упустил Конни Стотт.

— А брат Паулы Эстовиа — тоже в конторе Мирберга, служит там рассыльным.

У Каридиуса мелькнуло подозрение: действительно ли эти перемены произошли по велению сердца Мирберга, или, может быть, он, устранял таким способом возможных свидетелей по делу Канарелли?!

Вслух он сказал:

— Видимо, Сол обрастает помощниками.

— Он в каждом человеке пытается открыть источник дохода, — сказал Эссери. — Так смотрят на мир все люди, умеющие богатеть.

— Против этого нечего возразить, — сказал Каридиус.

— Но это-то и делает общество бесчеловечным, — заметил изобретатель с некоторым раздражением. — Если бы на людей смотрели как на людей, а не как на орудия, которые можно использовать, то на свете не было бы таких вещей, как агрессивные войны, потогонная система и т. д., и в лабораториях компании Рэмб-Но не эксплоатировали бы ученых…

Выпад Эссери, с точки зрения высокой морали, против завода военного снаряжения показался Каридиусу забавным: было ясно, изобретатель силится обосновать собственное намерение нарушить контракт и утаить свое изобретение от Рэмбург-Норденской компании Вдруг он встрепенулся:

— Кстати, я должен предупредить тебя.

— В чем дело?

— Мой личный секретарь, мисс Литтенхэм, — дочь Меррита Литтенхэма, которому принадлежит завод военного снаряжения.

Эссери смутился.

— Да, да… неудобно получается.

— Она что тут, шпионить поставлена? — спросила мисс Сейлор.

— О нет, нет! Она очень милая, очаровательная девушка.

— Да, но как же это будет? — поморщился Эссери. — Мне нельзя ни телеграфировать тебе, ни позвонить о… нашем деле… она сейчас же обо всем узнает.

— А разве вы теперь не фирма? Все ведь будет делаться от имени компании Сейлор и Роз?

— Да, конечно, но тут легко сорваться… Как неприятно, что именно эта девушка твой секретарь. Теперь… все дело выглядит… в ложном свете. Ведь чего я добиваюсь? Хочу сохранить мое изобретение для военных нужд страны. Цель не коммерческая, а чисто патриотическая. Но как убедить в этом твоего секретаря?

— Послушайте меня, Джим, — перебила его Роза Сейлор. — Она, конечно, этого не поняла бы. Ни одна женщина не поняла бы. Лучше и не пытайтесь. Ваши чертежи с вами? Передайте их мистеру Каридиусу. А где эта девушка сейчас?

— Она вышла на минутку.

— Значит, она сейчас вернется. Вот тебе чертежи и формулы моего изобретения. Как американский гражданин-патриот, я хочу, чтобы они были переданы в Военное министерство. Как же ты намерен поступить с ними?

— Намерен передать в Военное министерство.

В эту минуту дверь открылась. Вошла высокая и очень красивая девушка.

— Мисс Литтенхэм, — встретил ее Каридиус, — я уйду не надолго с моими друзьями. Вернусь часа через два.

Они вышли из Дома канцелярий с таким чувством, словно по счастливому случаю избежали грозной опасности.

— Куда мы идем? — спросила мисс Сейлор.

— Я думаю, надо прямо обратиться в Военное министерство. Если они заинтересуются, они предложат комиссии по военным делам заняться этим делом.

— А ты член этой комиссии? — с надеждой спросил Эссери.

— Н-нет, пока еще нет.

Эссери подозвал такси, и они сели.

Каридиус продолжал:

— Я думал было о том, чтобы войти в военную комиссию, но тогда мне самому пришлось бы быть судьей твоего изобретения, а это было бы неудобно. Оставаясь же вне комиссии, я могу открыто защищать его. — Эта искаженная версия прозвучала так искренне и бескорыстно, что Каридиус не устоял против соблазна скрепить ее следующими словами: — Поэтому в интересах моих друзей я решил сохранить свободу действий.