Пьер Ла Мур - За пределами желания. Мендельсон

Внезапно Шопен заговорил:

— Твоя сестра Фанни сегодня была самой счастливой девушкой на свете. — Его задумчивый взгляд был устремлён на пятно лунного света посреди комнаты. — Она любит и любима. Чего ещё можно желать?

Феликс улыбнулся:

— Странно, что ты это сказал. Я подумал то же самое.

— Любовь — прекрасное чувство, но очень редкое. Все любят кого-то, но редко друг друга. Это одна из причин, по которой я покинул Польшу. Не мог больше видеть, как девушка, которую я любил, предана другому.

И снова между ними повисло молчание. Где-то пробили часы.

— Не правда ли, странно, — заметил Феликс, — что решающие моменты жизни, даже самые счастливые, заставляют нас ощущать бег времени и думать о будущем? А когда думаешь о будущем, всегда заканчиваешь тем, что думаешь о смерти. — Он выпрямился и собрался подняться. — Однако я становлюсь мрачным. Пора идти спать.

— Ещё несколько минут, — взмолился Шопен. — Бог знает, когда мы теперь увидимся. Сыграй ещё что-нибудь из своих сочинений, и мы пойдём спать.

— Хорошо, но я сыграю нечто такое, чего ни ты, ни я не могли бы написать. — С этими словами Феликс повернулся к шкафу, стоящему рядом с фортепьяно, и вынул из него тонкую папку в кожаном переплёте. — Это фрагмент оратории или кантаты Иоганна Себастьяна Баха.

— Старина Бах! — улыбнулся Шопен. — Мой учитель заставлял меня играть его «Хорошо темперированный клавир», и я думал, что сойду с ума.

— Мой — тоже. Полагаю, что все, кто играет на фортепьяно, должны пройти через эти упражнения. Но это нечто совсем иное. Оно имеет такое же отношение к «Хорошо темперированному клавиру», как Рембрандт — к геометрическому рисунку. Лично я считаю это самой возвышенной музыкой, которая когда-либо была написана.

— Почему же она не опубликована?

— Потому что, как я тебе сказал, это только фрагмент, последние четыре страницы большого произведения. Где остальное, никто не знает. Мой учитель герр Цельтер нашёл эти листы в старой музыкальной лавке среди всякого хлама. Как они туда попали, тоже никто не знает. Теперь закрой глаза и слушай. Постарайся представить себе хор, орган и целый оркестр.

Кончив играть, он повернулся к другу:

— Ну как?

Шопен ответил не сразу, словно в трансе глядя перед собой невидящим взором.

— Потрясающе, — заговорил он наконец. — Даже генделевский «Мессия» не столь грандиозен. — Он обернулся к Феликсу. — Как это могло произойти? Как мог потеряться подобный шедевр?

— А как могла Венера Милосская оставаться две тысячи лет погребённой в поле? Ответь мне. — Феликс поставил папку на место, поднялся и протянул один подсвечник Шопену. Взяв другой, он направился к двери. — Это кажется невероятным, но, если подумать, множество шедевров так или иначе были утеряны. Пожары, войны, люди переезжали с места на место или не осознавали ценности того, чем обладали. Почему, например, у нас так мало музыки Перголези или Лассо [30] Перголези (Перголезе) Джованни Баттиста (1710—1736) — итальянский композитор; создал первые классические образцы оперы-буфф («Служанка-госпожа» и др.), писал оперы, церковные сочинения, кантаты. Лассо (Лассус) Орландо (ок. 1532—1594) — нидерландский композитор-полифонист, крупнейший мастер эпохи Возрождения; автор многоголосных хоровых произведений — церковных и светских. ? Что стало с хоровой музыкой греческой драмы? С ранними грегорианскими мессами?

Они шли теперь по гулким коридорам, держа подсвечники высоко над головами, и их тени следовали за ними по стенам.

— То же самое в живописи. Представляешь, только семь или восемь картин да Винчи [31] Леонардо да Винчи (1452—1519) — итальянский художник и учёный эпохи Возрождения; живописные работы: «Поклонение волхвов», «Мадонна с цветком», «Мадонна Литта», роспись «Тайная вечеря», «Мадонна в скалах», «Мона Лиза», рисунки; автор технических изобретений, ряда физических приборов и механических приспособлений и т. д. дошло до нас! Разве это не странно? Человек, проживший больше семидесяти лет и рисовавший ещё за несколько дней до смерти. А Вермеер [32] Вермеер (Вермер) Делфтский Ян (1632—1675) — голландский живописец, мастер бытового жанра; основные работы: «У сводни», «Девушка, читающая письмо», «Служанка с кувшином молока», «Вид Делфта». ? Почему в мире только тридцать семь картин Вермеера [33] По случайному совпадению оригинал шедевра Мендельсона «Сон в летнюю ночь» был потерян в Лондоне в 1829 г. И так и не был найден. В 1906 г. была обнаружена копия партитуры, но написанная не рукой Мендельсона. ?

Они дошли до второго этажа.

— К счастью, парижский дилижанс отправляется только в четыре часа дня, — улыбнулся Феликс. — Я отвезу тебя на станцию. И не волнуйся — тебе не надо приезжать туда заранее. Твоё место зарезервировано.

Прежде чем Шопен успел произнести слово, Феликс помахал ему и направился в свою комнату.

На следующий день Шопен уехал в Париж. Подобно Карлу Клингеману, он высунулся из удалявшейся почтовой кареты и помахал Феликсу платком. Затем он исчез из поля зрения, и Феликс пошёл домой.

На Лейпцигерштрассе, 3 жизнь, потекла своим чередом. После суеты с помолвкой Фанни возвращение к привычному распорядку явилось приятным отдохновением. Внешне всё было как всегда, но вскоре Феликс почувствовал перемену в атмосфере дома. Предстоящее замужество Фанни разрушило догму о незыблемости их семейного уклада, аксиому, что всё останется так, как есть. Это знаменовало конец той счастливой и сплочённой семьи, того непоколебимого стиля жизни, который уже сделался легендарным, и стало предвестником будущих перемен. Семейство Мендельсонов — единое и неделимое, каким его все считали, — должно было вот-вот расколоться и рассеяться. Фанни уже была помолвлена и скоро могла уехать. Все отъезды подобны смерти. И не имело значения, что ей предстояло просто переехать в другую часть города. Без Фанни дом будет уже не тот. Звук её красивого звенящего голоса, её садовая шляпка, висевшая в холле, её кисти и акварели — всё это было частью домашнего микроклимата, душой дома. Скоро будут и другие помолвки, другие свадьбы, другие расставания.

Один за другим молодые Мендельсоны улетят из родительского гнезда. Через несколько лет шикарный особняк превратится в ещё один покинутый дом, большой печальный кров для двух стареющих одиноких людей.

Все в доме, вплоть до самой робкой посудомойки, чувствовали приближение перемен, но больше всех проявлял свою тайную боль Авраам Мендельсон. Иногда за обедом он обводил стол глазами с набухшими веками, останавливая взгляд по очереди на каждом из детей, и внезапные слёзы предательски свисали с его ресниц. Чтобы сохранить достоинство, он прочищал горло, начинал сморкаться или делал какое-нибудь ворчливое замечание.