Магомед Мамакаев - Мюрид революции

— Да что возьмешь с этой собаки? Возня дороже обойдется!

— Я уже сказал, что самосуда не будет. Слушайте лучше. Возьми ремень, Вася, затяни ему посильнее руки.

Так они приволокли предателя к дому на отшибе у Каменного моста и, открыв полуподвальную комнату, бросили его на пол. Халов уже поджидал их.

Виктор Чертков опустился на скамейку у стены, откашлялся, заправил выбившуюся штанину в голенище и сказал:

— Выньте у него изо рта тряпку и пусть отвечает на вопросы революционного суда. Садись, Митя. И Василий тоже. А ты держи этого негодяя покрепче. — Лицо у Черткова было серое, утомленное, упрямые губы крепко сжаты. — Ну а теперь, подлюга, — обратился он к Нечволоду, — рассказывай, как и зачем пробрался ты в ряды революционеров…

Через некоторое время Нечволод признался в том, что действительно шел в явочную контрразведки, что он уже давно завербован деникинской охранкой и выдал в свое время Конона Лозанова, Ивана Радченко и других революционеров…

— Что ж, по-моему, все ясно! — сказал Чертков, вопросительно взглянув на товарищей. Он встал и, прямо глядя перед собой, будто читая написанное на стене, произнес: — Именем революции провокатор Нечволод приговаривается…

…Когда уже утром Халов вернулся в квартиру Губаревых, он застал растерянных и полных беспокойства женщин: Асланбека не было. Пока Мария Николаевна и Настя спали, он исчез.

В то утро Шерипов проснулся чуть свет. Вчера вечером он дал обещание Дмитрию во что бы то ни стало дождаться его возвращения, но время тянулось так томительно долго, что Асланбек не выдержал. Решив не будить женщин, он незаметно выскользнул из дому. День он провел за книгами у друга своего детства Халида Хасалиева и уже поздно вечером появился в Гостином ряду — у дома Абдул-Муслима Билтоева.

Парадную дверь отворила незнакомая прислуга.

— Хава дома? — спросил Асланбек.

— Да, — ответила та, с недоумением разглядывая странного гостя. — А вам что угодно?

— Попросите ее на минуту.

Прислуга еще раз оглядела подозрительного незнакомца, пожала плечами и удалилась.

Через несколько минут появилась Хава.

— Дакаш! — еле слышно прошептала она и так побледнела, что, казалось, сейчас упадет. Но эта растерянность длилась лишь секунду. — Входи в дом, — быстро проговорила девушка, за рукав втащила Асланбека в парадную и тотчас же заперла входную дверь.

Они молча поднялись наверх, в комнату Хавы.

— Отец дома? — спросил Асланбек.

— Нет. Он во Владикавказе.

— А мама?

— Дома. Вчера только вспоминала тебя. А ты вот легок на помине… Но как ты мог решиться прийти в город?!

Асланбек только пожал плечами и весело улыбнулся. Он внимательно и даже с какой-то нежностью разглядывал комнату Хавы. Многие предметы были ему знакомы с детства.

Вдруг послышался сильный стук в парадную дверь.

Хава, почувствовав неладное, бросилась к окну и незаметно выглянула на улицу. У подъезда стояли двое белогвардейцев. Увидев их, девушка моментально отскочила от окна и заметалась по комнате. Потом схватила Асланбека за руку.

— Уходи отсюда, уходи скорее! — заговорила она взволнованным шепотом, толкая его куда-то.

Юноша в последний раз окинул взглядом комнату.

— Подожди, — сказал он. — Можно, я возьму твою фотографию?

— Бери. Только скорей уходи! Они убьют тебя!

Асланбек схватил фотографию с туалетного столика, сунул ее в карман и покорно последовал за Хавой, тянувшей его куда-то в глубь дома. Так они попали в темный, длинный коридор. Здесь девушка показала ему лестницу, ведущую на чердак, и, умоляюще протянув обе руки, сказала:

— Прошу тебя, уходи. Там ты найдешь выход. — Она показала на чердак и побежала в прихожую, откуда уже раздавался взволнованный голос матери, звавшей ее.

Когда Хава опустилась вниз, величественная Падам разговаривала с двумя белогвардейцами.

Рядом стояла давешняя служанка.

— Хава, — строго сказала мать, — эти вот господа утверждают, что к нам в дом стучал какой-то нищий мельник. Говорят, он позвал тебя…

Девушка смерила белогвардейцев презрительным взглядом и спокойно ответила, обращаясь к матери:

— Да. Это какой-то бедный родственник отца. Я ответила, что отца нет в городе, и мельник этот тут же ушел…

Спорить с такой знатной и гордой девушкой белогвардейцы не решились.

А Шерипов тем временем быстро поднялся на чердак и оттуда через слуховое окно выбрался на крышу соседнего дома. Гладкие подошвы сапог скользили по мокрой черепице. Он прошел по ним осторожно, словно кошка. Потом, цепляясь руками за выступы, опустился в чужой двор и исчез в темном переулке.

— Где же ты был? Я чуть с ума не сошел! — бросился Дмитрий к Шерипову, когда тот вошел в приемную доктора Яресько.

— Я у товарища был, — ответил Асланбек, еле слыша от волнения свой голос.

— Ну что с тобой делать! Разве ты не понимаешь, что за тобой охотятся, как за тигром!

Шерипов молчал.

— Кто же этот твой товарищ? — поинтересовался Дмитрий.

— Да ты, наверно, его не знаешь. Халид Хасалиев.

— Хасалиевы? Знаю. И отца их помню. Хорошие ребята, — сказал повеселевший Халов. Он помолчал немного и принялся рассказывать о трагических событиях минувшей ночи.

— Значит, судили, говоришь? — оживился Шерипов.

— Да.

— Молодец, Виктор! — сказал Асланбек. — С таким негодяем так только и нужно было поступить.

— А если белые обнаружат его исчезновение? — забеспокоился доктор Яресько.

— Ну и пусть, — отозвался Халов, — Мы же не обязаны отвечать за каждую пропавшую сволочь.

Все умолкли. Асланбек не был склонен к разговорам. Дмитрий почувствовал это, но не знал, в чем дело.

— Знаешь, друг, давай уйдем отсюда, — предложил Халов. — Пусть доктор занимается своим делом, а мы побудем у Марии Николаевны.

— А хозяин дома? — опросил Яресько.

— Нет. Говорят, что снова ушел на дежурство.

— Что это он так часто?

— Да, видно, охотников мало ходить в надзирателях. Людей у них не хватает.

…Попрощавшись с Яресько, Шерипов с Халовым вернулись в ту самую небольшую комнату Губаревых, откуда Асланбек ушел рано утром.

Эту ночь друзья провели за нескончаемыми разговорами. Уже светало, когда в комнату вошла Настя. Девушка сказала, что, по мнению товарищей, проверявших посты на дорогах, лучшее время для выхода из города — это утро: в этот час народ выгоняет скот на пастбища.

— Ты опять не спишь, Настя? — удивился Асланбек.

— Нет, — ответила она, по-детски улыбнувшись, — все некогда.

— Митя, — сказал Асланбек, поднимаясь, — не найдется ли у тебя какой-нибудь одежды для меня? А то в этом моем одеянии меня могут узнать.

Халов внимательно оглядел его с головы до ног.

— Да-а, — протянул он. — Конечно, опасно оставаться в костюме мельника. Тем более, что тебя приметил этот офицер, твой школьный товарищ. — Дмитрий задумался. Если бы Асланбек рассказал ему, что вчера вечером он был примечен еще двумя белогвардейцами, Дмитрий бы ужаснулся.