Магомед Мамакаев - Мюрид революции

Ведь Асланбеку было всего двадцать два года.

Гикало с двумя спутниками отправился в Шатой несколько раньше.

Подъехав к аулу, Николай и его товарищи спешились и, ведя коней, молча, с опущенными головами шли по узкой каменистой улице.

Женщины и дети сторонились их и также молча провожали печальными взглядами.

К старому дому Шериповых, крытому потемневшей от времени черепицей, со всех сторон стекались люди. Из дома едва слышно доносился надрывный и приглушенный плач женщин. Там старая Баянат, сама еле сдерживая рыдания, говорила:

— Не надо, не плачьте. Асланбек не любил слез… Разве слезами мы поможем ему? Не плачьте…

А истерзанное горем сердце матери билось так сильно, словно хотело вырваться из груди. Баянат готова была сама броситься в могилу сына раньше, чем его принесут туда, и занять его место там, чтобы сын остался жить на земле, под солнцем.

Старый Джамалдин встретил посланцев у двери. С минуту все они стояли молча, затем Гикало взял руку старика.

— Отец… — произнес Николай Федорович и посмотрел ему в глаза.

Седые брови Джамалдина слегка дрогнули.

— Не надо, Николай, не говори: я все знаю. Прискакал гонец и все рассказал: Асланбека нет… Слова не помогут, память о мертвых требует хороших дел. Трудно, я понимаю. Многих мы потеряли: война — такое дело, без потерь не обходится. Не я один потерял любимого сына, сегодня в Чечне многие хоронят своих сыновей. Не надо… Нам нужны хорошие, достойные памяти храбрых дела.

Теперь на развалинах этого захудалого духовенства мы создадим новую, свободную и сильную Чечню.

Дорогой читатель! Как трудно было мне поведать, что нет больше с нами славного героя. Я несколько раз переписывал последнюю главу романа…

Умер Асланбек. И, хотя это было неумолимой правдой, я никак не хотел, не мог примириться с ней! Каждый удар моего сердца, каждый вздох мой протестовал против этой смерти! И, переживая тот далекий день, я живо представлял картину боя и говорил себе: «А если б пуля миновала его? А если б…» Так хотелось, чтобы Асланбек был жив, увидел новую жизнь, о которой он мечтал, за которую боролся, не щадя жизни!

Боевые товарищи Асланбека дали клятву на могиле героя и сдержали ее. Не успели прорезаться всходы на могильном холме Шерипова, как революционные войска водрузили красное знамя над самым высоким зданием в Грозном и навсегда утвердили в Чечне Советскую власть.

Шли годы. Бойцы сменили винтовки на токарный станок и плуг и теперь боролись с трудностями, восстанавливали хозяйство. Строились новые дома, открывались светлые школы, прокладывались в горах новые дороги.

Оружие, закаленное в огне классовых битв, красноармейцы сдали в музей, чтобы молодое поколение помнило годы сражений. Почетное место среди этого оружия заняла древняя кремневка Ваши из Хадис-Юрта.

…Ясным росистым утрам вышла Хава из дома. Она шла быстро, ноги ступали по камням, будто изъеденным ржавчиной. Седина, осевшая на висках, задумчиво опущенные черные глаза и черное платье выдавали постоянную, затаенную грусть.

Она, когда-то мечтавшая связать свою судьбу с судьбой Асланбека и быть счастливой с любимым, отдала всю свою жизнь людям.

Хава работала в школе, она учила чеченских детей.

Почти каждый выходной день рано утром она ходила к Печальному кургану.

На кургане высился памятник, высеченный из серого камня. Его поставил благодарный народ на месте гибели своего верного сына.

Крупными буквами на камне было начертано:

СЛАВНОМУ СЫНУ ЧЕЧЕНСКОГО НАРОДА

АСЛАНБЕКУ ШЕРИПОВУ

1897–1919

Каждый раз около этого памятника Хава во всех подробностях вспоминала свои встречи с Асланбеком и даже будто слышала его голос, видела его глаза, улыбку. Часто на глаза ее набегали слезы. Она долго и молча сидела недалеко от памятника и думала не только о своей жизни, но и обо всем, чем жил все прошедшие годы ее народ, какие произошли изменения, и о том, какое растет новое поколение. Она мысленно обращалась к своим ученикам, и ей хотелось им оказать:

«Дети мои, о нашем сегодняшнем дне отцы ваши мечтали веками. Помните, какой дорогой ценой добыто для вас нынешнее счастье». Но она и так знала, что подрастающее поколение навсегда сохранит память об этом дне и будет оберегать ее до конца своей жизни…

В весеннем поле, звенящем голосами птиц, жили люди, земля, травы, полевые цветы и светило солнце.

Жизнь продолжалась…

1962–1968

Так чеченцы называли кавказского наместника.

Так в семье Шериповых дети называли своего отца Джамалдина.

Газават — «священная война», распространявшая силой оружия религию ислама.

Восклицание в трагические минуты жизни.

Так называли крестьяне-чеченцы Гикало. «Дикало» означает по-чеченски: «хорошее пламя».

Сосунок-Хаджи.

Дечиг-пондар — музыкальный инструмент, несколько напоминающий балалайку.