Джалол Икрами - Двенадцать ворот Бухары

Сейчас аэроплан летел так низко, что можно было рассмотреть пилота в больших очках; шум был оглушительный, и Мираку стало страшно.

Аэроплан пролетел. Мирак добрался до площади около караван-сарая, где всегда толпился народ и был небольшой базарчик. Мирак обычно не ездил на большой базар и продавал свои овощи и дыни здесь. Сегодня площадь была забита людьми, большей частью солдатами. Когда Мирак, привязав осла к ближайшему дереву, свалил свой мешок на землю и выложил дыни, около него тотчас столпились покупатели.

— Почем дыни? — спросил один солдат по-тюркски.

— Сколько дадите, — отвечал Мирак. Молодые солдаты переглянулись и засмеялись.

— Какой же ты продавец, если не знаешь цену своему товару? — сказал другой солдат по-таджикски.

— Это дыни со своей бахчи, — сказал Мирак, вспомнив слова, когда-то сказанные отцом. — Им цены нет, их цена — земля и вода, данные богом, и пот дехканина!

— Ишь шайтан! — сказал удивленно солдат. — Ты, оказывается, остер на язык!

— Если его дыни так же хороши, как слова…

— Раз дехканин не знает цены своему товару, бери по дешевке…

— Как же можно не знать?!

В разговор молодых солдат вмешался мужчина средних лет, тоже военный.

— Не удивительно, что парень не знает базарной цены, — сказал он по-таджикски, но видно было, что он русский и на таджикском говорит с трудом. — Мальчик приехал из кишлака, базара не знает, а вы набросились на него, вот он и положился на вашу добрую волю. Вот за эти три дыни — рубль. Идет?

— Рубль? — удивился Мирак.

— Ну да, рубль — мало, что ли?

— Нет, нет, — возразил живо Мирак. — На рубль возьмите хоть десяток!

— Э! — сказал покупатель. — Да ты настоящий дехканин. Нет, мне десять дынь не нужно, беру эти три.

Он выбрал три хороших больших дыни, бросил Мираку рубль и ушел.

Другие тоже не отстали от него. Кто-то дал рубль за пять дынь, другой за две дыни бросил две больших теньги — таким образом за несколько минут было продано больше половины мешка. Мирак глазам своим не верил и все смотрел на вырученные деньги. Ведь самая большая дыня стоила пятачок, ни один торговец даже в Бухаре не продавал дыни по десять копеек… Все это, верно, был сон!

Один перс-торговец, увидев, как Мирак торгует дынями, был ошеломлен. Протянув руки, он пытался остановить покупателей.

— Эй, люди! Что же вы делаете? — кричал он. — Самой большой его дыне цена — пятачок, а вы что делаете?

— А мы хозяева своим деньгам, — сказал один солдат. — Мы не из твоего кармана деньги взяли, чего ж ты кричишь?

— Ему жаль, что мальчик расторговался.

— Завидует!

— Если б это его дыни были, он бы звука не подал.

— Жадюга и завистник — вот кто он!

Раздался общий хохот, и торговец мгновенно скрылся.

— Он пошел за своими дынями, — сказал солдат, отрезая большие куски и с удовольствием поедая. — Но его дыни не будут такими сладкими, как у этого паренька.

— Пусть несет, будет торговать их по копейке за штуку! — сказал другой, и все опять засмеялись.

В это время запела труба посреди площади, и солдаты бегом побежали на свои места. Из ворот хлопкового завода и из караван-сарая вышли рабочие, грузчики, конторские служащие и заполнили всю площадь.

Мирак, который уже распродал все свои дыни, свернул мешок, засунул поглубже во внутренний карман, который мать специально пришила ему на рубахе, кошелек, набитый деньгами, запахнул халат и подпоясался. Успокоившись, Мирак стал смотреть, что делается на площади. Он увидел, как на высокий помост взошли несколько человек, будто собираясь что-то сказать солдатам, выстроившимся рядами перед ними.

Один из этих людей был высокого роста, крупный, широколицый, с кудрявыми черными волосами, которые выбивались из-под фуражки красной звездой. Одет он был по-военному — в гимнастерку и галифе, но оружия при нем не было. Рядом с ним стоял человек пониже его, сильный и суровый на вид, тоже в фуражке со звездой, с рыжей бородой и усами; через плечо у него на ремне висела сабля, у пояса был револьвер людей окружали еще другие, но Мирак заинтересовался только ими.

Мирак, как жизнь? — раздался возле него чей-то голос.

Мирак обернулся и узнал одного из близких отца, дядю Хайдар-кули, который не раз бывал у них в доме.

Но сегодня вид Хайдаркула портил мальчика. Вместо обычного дешевого халата на нем были куртка и брюки, подпоясанные ремнем, на котором висела кобура с револьвером. Только шапка, персидская шапка, была все та же.

— Это вы, дядя Хайдаркул? — спросил Мирак, не веря глазам своим.

— Да, я! — отвечал Хайдаркул, поглаживая свои длинные с проседью усы. — А ты что делаешь тут в такое время? Где отец? Неужели ты один приехал?

— Да, я утром рано привез дыни, — сказал Мирак, и уже все продал.

— Ты один здесь? — переспросил Хайдаркул. — А отец знает, что ты здесь?

— Ну конечно, — сказал Мирак, удивляясь таким вопросам. — Отец сам меня сюда отправил. А что случилось? Дыни я так хорошо продал… Может, еще привезти?

— Нет, теперь отец тебя больше сюда не пустит, — сказал Хайдаркул и хотел еще что-то добавить, но Мирак, указывая на солдат и на тех людей, что стояли на возвышении, спросил:

— Дядя-джан, а что здесь такое? Кто вон те?

— Это большие начальники, командиры Красной Армии, — сказал Хайдаркул. — Сейчас они будут говорить речи, будут говорить о революции в Бухаре.

— Я понимаю… — сказал с достоинством Мирак, как будто и впрямь понял, о чем говорил Хайдаркул. — Но все-таки удивительно… что здесь делается? У солдат тут будет учение?

Хайдаркул улыбнулся, взял Мирака за руку и подвел его поближе к трибуне.

— Не учение будет, а сражение. Вот сейчас скажут речь, прочтут солдатам «фатиху», чтоб хорошо сражались.

— С кем сражались?

— С эмиром! Идет война с эмиром… революция… Неужели вы в кишлаке ничего не знаете?

— Нет, — сказал Мирак и добавил быстро: — Правда, ребята говорили, что война будет, но я не знал, что война такая… Значит, они будут сражаться с войсками эмира?

— Да, с войсками эмира, под стенами Бухары уже идет бой. Разве ты не слышал утром голос пушки?

— Слышал, слышал. Но я подумал, что эмирские войска проводят учение. Так, значит, началась война, вы говорите?

А эти что тут делают?

— Да, началась! — сказал с улыбкой Хайдаркул, которому понравилось, что Мирак так жадно расспрашивает обо всем. — И эти солдаты тоже пойдут в бой. А перед боем командиры красных войск дают им советы, разъясняют, что такое революция. Вон того, кудрявого, зовут Куйбышев, умный, энергичный человек. А тот, с саблей, — Фрунзе, главный командир всех туркестанских войск. Сейчас будет говорить Куйбышев — вон, видишь, вышел вперед, снял шапку. Сейчас такое скажет, что все люди изумятся.