Владимир Голяховский - Семья Берг

Михоэлс вставил:

— Моя Анастасия полячка.

— Да, а все остальные — евреи, дети из бедной и когда-то бесправной еврейской среды. А теперь мы все — представители русской интеллигенции. Мы тяжелым трудом пробили себе путь. Вот сидит Миша Кольцов — знаменитый журналист и писатель, редактор известных журналов. Вот Соломон Михоэлс — народный артист, руководитель театра, о нем и его театре говорят и пишут. Вот Борис Ефимов — известный художник, чьи рисунки печатают все журналы. Вот рядом Илья Зильберштейн — видный советский искусствовед, его статьи и книги издаются большими тиражами. Вот Моисей Левантовский — блестящий администратор. А вот и Семен Гинзбург — министр, глава всего советского строительства. Вот и моя жена — уже почти доктор, и, я уверен, она будет хорошим доктором. Ну и я — историк, преподаватель, автор статей и книг. Все мы теперь — представители русской интеллигенции. Предлагаю выпить за русскую интеллигенцию, которая приняла нас, евреев, в свою среду.

Тост всем понравился:

— Молодец, Павел, правильно сказал — за русскую интеллигенцию.

Как всегда бывает в компаниях, где присутствует актер, Михоэлса стали просить прочитать что-нибудь. Он встал:

— У нас и веселье, и новоселье. Я прочту шуточные стихи на еврейскую тему «О рыжем Абраше и строгом редакторе». Это пародия на еврейского поэта Уткина, она показывает, как непросто бывает пробиваться еврею в эту самую русскую интеллигенцию:

Михоэлс читал с нарочитым еврейским акцентом, выговаривал еврейские слова так, как их произносили в местечках. Все хохотали до слез:

— Соломон ты наш великий! Какой же ты талантливый!

Опять пили, танцевали под танго и фокстроты. Потом Кольцов предложил:

— Давайте послушаем песни эмигранта Вертинского, он был знаменитым шансонье в России до революции, а теперь живет в эмиграции и тоскует по родине. Ей-богу, в его песнях и исполнении есть что-то особое, свое, очень трогательное.

Никто раньше не слышал Вертинского, уселись слушать песни «Желтый ангел», танго «Магнолия» и «В степи молдованской». В них звучала тихая грусть, особенно в песне «В степи молдованской», когда герой смотрит в сторону России из Румынии, через реку Днестр:

Слушая, притихли. Кольцов сказал, вздохнув:

— Да, тяжело живется в эмиграции. Я встречался со многими — все тоскуют по России. Но никогда больше люди нашей страны не будут вынуждены покинуть ее, никогда. С этим навсегда покончено.

— Надеемся, что так, — ответил Павел.

Расходились с шумом, уже под утро. Проводив гостей, Павел обнял Марию:

— Я же тебе говорил, что все будет хорошо.

Она прижалась к нему:

— Дело в том, — так она всегда начинала свои фразы, — дело в том, Павлик мой дорогой, что я абсолютно, абсолютно счастлива с тобой.

Неизвестно почему и для чего, но вскоре после Нового года, 8 марта 1938 года, Кольцов написал в «Правде» апологетическую статью о Ежове. Может быть, он все-таки побаивался его и хотел обезопасить самого себя. В статье он характеризовал Ежова как «чудесного несгибаемого большевика, который дни и ночи, не вставая из-за стола, стремительно распутывает и режет нити фашистского заговора».

Павел читал эти строчки и не мог поверить своим глазам — какая ложная и безответственная характеристика! Как мог умный и дальновидный Кольцов, который все понимал, позволить себе унизиться этой ложью перед читателями? Ему вспомнились слова Пушкина:

Да, не легко сохранять осанку благородства в лести. Однако на этот раз лесть не попала в цель — Кольцов явно просчитался: всего через месяц, в апреле 1938 года, Ежова вдруг сняли с поста наркома внутренних дел, на его место Сталин назначил грузина (менгрела) Лаврентия Берию. А Ежова вскоре после этого арестовали и судили закрытым судом как изменника и врага народа — история повторялась вновь и вновь. Что было думать Кольцову?..

Всего через месяц после выхода этой статьи, 4 апреля 1938 года, Ворошилов переправил Сталину очередную статью Кольцова с запиской: «Прошу просмотреть и сказать, можно ли и нужно ли печатать. Мне статья не нравится». Сталин не поставил резолюции на статье, но коротко приказал «разобраться с Кольцовым». Что могло означать «разобраться»? Кольцова мгновенно отозвали из Испании. Но в течение семи месяцев Сталин продолжал «обласкивать» Кольцова и покровительствовал ему. Милости сыпались на журналиста как из рога изобилия: его наградили орденом Боевого Красного Знамени, сделали депутатом Верховного совета СССР, Академии наук приказали сделать его членом-корреспондентом секции русского языка и литературы, назначили секретарем Союза писателей и, в довершение всего, — новым редактором газеты «Правда».

Прежнего редактора Льва Мехлиса повысили, дали ему должность начальника Политуправления Красной армии, сделали из него главного комиссара, дав звание генерал-полковника. Мехлис начал с того, что арестовал половину Управления, многих расстреляли, других сослали. Но все это было в армии, об этом люди почти не знали. Зато интеллигенция, особенно евреи, радовались возвышению Кольцова.