Владимир Голяховский - Семья Берг

Едва закрыв дверь, он с жаром прижался к ней, Мария затрепетала всем телом и упала на кровать, притянув его к себе. Закрыв глаза, тяжело дыша, она поддавалась всем его движениям, помогала раздевающим ее рукам. И вдруг почувствовала — он проникал в нее. Медленно, нежно, бережно, сладко. Вот оно и произошло… Не было ни боли, ни страха — было только наслаждение от близости. И она шепнула ему в ухо:

— Ой, как хорошо…

И потом это длилось — долго и сладостно. А когда закончилось, иссякло, то все в ней как будто растворилось и она провалилась в короткий глубокий сон. Вдруг проснувшись, она смутилась от того, что лежит с ним рядом совсем раздетая, а он гладит ее всю, по щекам, по животу, по бедрам, и целует ее груди. Она шепнула:

— Не смотри на меня так, я стесняюсь.

А он все продолжал гладить и повторял:

— Маша, Машуня, моя Маша… Ты теперь навеки моя…

Но все-таки ей надо было вставать, одеваться и идти домой. Он спросил:

— Куда ты собралась?

— Пора идти, надо домой.

Он удивился:

— Домой? Я тебя не отпущу. Твой дом теперь здесь, со мной. Ты теперь всегда будешь со мной, — он сжал ее в сильных руках, прижался и опять стал проникать в нее, страстно и нежно. На этот раз она стеснялась меньше, обняла его руками и ногами и застонала от наслаждения.

Так Павел и Мария стали мужем и женой, даже не вполне осознав это. Когда они вместе выходили утром из общежития, гардеробщица улыбнулась им и сказала:

— Поздравляю вас, желаю вам счастья. Совет да любовь!

Это было первое поздравление. В тот же день он опять принес женщине цветы. Она удивилась:

— Это мне? Спасибо, но у вас теперь есть жена, все цветы дарите ей.

— Я куплю ей много цветов, а это вам. Вы были первая, кто нас поздравил.

Мария хотела познакомить Павла с матерью:

— Только не испугайся нашего «гадюшника».

Павел купил для будущей тещи в магазине Торгсина («торговля с иностранцами») подарок — красивую французскую скатерть, для младшей сестры Марии — яркую кофточку, и принес бутылку вина. Мария вела его темными коридорами покосившегося двухэтажного строения, которому было больше ста лет. В этом здании в пушкинские годы жила помещичья семья, лотом там был штаб революции, потом — один из первых немых кинотеатров, после — аптека, а сейчас ютилось множество семей. Из-за многочисленных перестроек «гадюшник» весь состоял из темных душных закоулков, везде пахло затхлостью. Из общей кухни несло прогорклым маслом. Павел был в ужасе от увиденного: неужели люди могут жить так? Неужели его Мария живет в этих ужасных условиях? Он обязан немедленно вырвать ее отсюда. Но куда? В его общежитии жизнь тоже не райская.

В большой полутемной комнате стояла ветхая сборная мебель разных стилей. Их встретили мать Марии — еще не поблекшая, хотя уже немолодая женщина, и вторая дочка — большеглазый птенец. Мария смущенно сказала:

— Мама, знаешь… я хочу тебя познакомить. Это Павел, Павел Берг. Дело в том, мама, что… он мой муж.

На другой день Павел перевез ее вещи к себе. Они не говорили об официальной женитьбе, просто знали, что любят друг друга, и этого им было достаточно — обоих поглотила страсть. Если вначале они все-таки стеснялись друг друга и у Марии совсем не было любовного опыта, то с каждой ночью она все охотней и горячее поддавалась его желаниям.

Павел прочитал ей стихотворение Пушкина, обращенное к жене:

Он ласкал ее, она отвечала ему, а он все время думал, что для семейной жизни нужно настоящее семейное гнездо, а не бедная комната в общежитии. Свадьбы у них никакой не было. Им и не хотелось делить свое счастье с шумным сборищем людей. К чему принародно целоваться под пьяные крики «горько-горько!»? Куда лучше целоваться и держать друг друга в объятиях, когда они только вдвоем.

Вскоре Семен Гинзбург вернулся из Магнитогорска. Через несколько дней Павел привел Марию в дом к Семену и Августе:

— Познакомьтесь, вот моя жена Мария, Маша. Та самая «Неизвестная», красавица, которую я впервые увидел на портрете в Третьяковской галерее.

Маша смущенно потупилась, но Семен и Августа приняли ее сердечно и просто.

— Маша! Какое красивое имя! — воскликнул Семен.

Августа добавила:

— У Маши не только имя красивое, она сама красивая.

Мария зарделась:

— Спасибо. А мне Павел хвалил вашу красоту.

Они тут же сели за стол, и Семен воскликнул:

— Первым делом нам с Машей надо перейти на «ты». Вот именно.

Все расцеловались и сразу легко и весело заговорили. Не совсем доволен был появлением Марии только племянник Павла Алеша: он смотрел на нее исподлобья, понимая, что эта женщина станет отвлекать от него дядю.

Верховодил за столом Семен, смешил Марию рассказами о том, какой Павлик был увалень в раннем детстве:

— Чтобы заставить его что-нибудь сделать, мне всегда приходилось уговаривать и тормошить его. Вот именно. Я думаю, что женитьба на тебе — это его первое самостоятельное решение.

Потом он ушел в спальню и вернулся в пиджаке. На лацкане красовался новенький орден. Павел закричал:

— Сенька, ты теперь орденоносец!

— Не тебе же одному быть орденоносцем, это награда за Машитогорск, — и братья обнялись.

Семен сказал:

— Хотите, покажу вам мой новый фокус? Ну-ка выгляньте в окно. Что там видно против наших окон?

— Ничего.

— Теперь отойдите от окна на пять минут, а я выйду и вернусь.

Вернувшись, сказал игриво:

— Выгляньте в окно опять. Что там?

— Там машина, новенькая машина.

— Чья машина?

— Сенька, ты купил машину?

— Не купил, а меня премировал за постройку города и домен мой начальник и друг Серго Орджоникидзе. А теперь все сядем в машину и поедем праздновать вашу свадьбу в ресторан «Националь».

Семену очень хотелось поселить Павла с Марией в одну из их трех комнат, но в Москву приехала сестра Августы Ольга, ей совсем негде было жить, и они отдали комнату ей и ее мужу.

Однажды Павел с Марией, случайно проходя мимо, зашли в Большой зал Консерватории на улице Герцена. Там начинался концерт Ленинградского симфонического оркестра под руководством известного дирижера Евгения Мравинского. Исполняли Первый концерт для фортепиано с оркестром Чайковского и Пятую симфонию Бетховена.