Владимир Голяховский - Семья Берг

По всей стране началась массовая коллективизация крестьянских хозяйств. Хлеб они больше не продавали, он насильно изымался, торговля зерном была запрещена. Чтобы ее предотвратить, на дорогах выставили «заградительные отряды». По плану обобществлению подлежали земля, лошади и крупный рогатый скот. Каждый район получил норму раскулачивания — семь процентов крестьян. Кто должен был его осуществлять? В ситуации диктатуры рабочих и крестьян раскулачивание крестьян поручили рабочим: в деревни были направлены рабочие отряды из некомпетентных в сельском хозяйстве коммунистов и комсомольцев, так называемых двадцатипятитысячников.

В январе 1929 года в газете «Правда» появилась статья редактора газеты Николая Бухарина «Ленинское политическое завещание», в которой он напоминал, что такое настоящий ленинизм, и обвинял Сталина в пренебрежении партийной демократией. Он критиковал политику коллективизации, писал, что это приведет к «декрестьянизации» и разорению сельского хозяйства страны.

Бухарин был членом Центрального комитета партии и самым сильным экономистом в правительстве. Ленин высоко его ценил и называл «любимцем партии». Но после смерти Ленина Сталин отобрал у Бухарина руководство экономикой и назначил его редактором газеты «Правда». Его помощницей была сестра Ленина Мария Ульянова. Они сумели сделать газету авторитетной и популярной, в ней можно было найти не только похвалу, но и критику существующих порядков. В своей статье Бухарин прямо писал: «Сталинский режим больше не приемлем для нашей партии». Как все диктаторы, Сталин не терпел не только возражений, но и обсуждения своих указаний: он объявил Бухарина главой «правой оппозиции» и убрал их с Ульяновой из «Правды».

В своей ретивости фанатичные приверженцы Сталина старались перевыполнить норму коллективизации и стали изымать у крестьян не только крупный рогатый скот и зерно, но и овец, коз, свиней и даже кур. Они разоряли всех, включая так называемых «подкулачников» — бедняков, которых назвали так потому, что они оказывали сопротивление. Вместо запланированных семи процентов было «раскулачено» двадцать процентов крестьян: даже сам Сталин пытался охладить такое рвение, разместив в «Правде» статью «Головокружение от успехов».

В ответ на такой грабеж крестьяне начали массовый убой скота — «не нам, так и не вам» — а уже за это их стали расстреливать. Тогда поднялись крестьянские восстания, в них участвовало более 700 тысяч крестьян: их арестовывали, расстреливали, ссылали. Оторвав от земли, их единственной кормилицы, людей посылали работать на строительство Комсомольска-на-Амуре, Беломоро-Балтийского канала и канала Москва — Волга. Около семи миллионов крестьян были расстреляны, более двадцати миллионов согнаны с земли и высланы.

Но в результате за границу в 1929 году удалось отправить миллионы тонн зерна, покрывающего расходы на технику. В газете «Правда» была напечатана статья Сталина, в которой он назвал 1929 год «годом великого перелома».

А по радио между тем на всю страну транслировали выступления Государственного русского народного хора имени Пятницкого: выступления хора нравились Сталину. Хор распевал недавно сочиненные песни, описывающие ликование колхозного крестьянства:

Сталин назначил редактором газеты «Правда» преданного ему секретаря Льва Мехлиса. Проработав несколько лет со Сталиным, Мехлис хорошо усвоил его тактику и повадки и умел угодить «хозяину».

Павел случайно столкнулся с Мехлисом лицом к лицу в коридоре академии. Тот остановил его и заговорил с ним менторским тоном, свысока:

— А, Павел, ну как, все занимаешься своей историей? Помнишь, как я уговаривал тебя вступить в партию большевиков? Теперь ты с нами.

— Да, спасибо тебе, Лев Захарович, ты правильно уговаривал, а? — раньше Павел называл его просто Лева, но теперь не хотел допускать с ним никакой фамильярности и вообще подолгу разговаривать.

— Помнишь, я говорил тебе, что буду редактором «Правды»? Теперь товарищ Сталин доверил мне самое важное дело — Центральный печатный орган партии. Я обновлю «Правду», сделаю ее сталинским рупором. Брось свою историю, пойми — настоящую историю творим теперь мы. Приходи ко мне в штат, я сделаю тебя корреспондентом, станешь писать статьи по моему указанию. У меня большие планы: я ввожу в газету новый важный раздел — «Письма трудящихся товарищу Сталину». Ну, сам понимаешь, трудящиеся настоящих писем писать не умеют, вот мне и нужен человек, который писал бы за них. Ты бывший трудящийся, а теперь станешь корреспондентом «Правды». Это работа почетная и важная. Соглашаешься?

Павлу разговор был неприятен, он видел, что «обновленная „Правда“» все больше становится директивно-контрольной, карающей газетой. После увольнения Бухарина в ней больше не было места свободным обсуждениям, критика на ее страницах всегда оборачивалась арестом для людей любого положения: как только появлялась критическая заметка, критикуемый человек или даже группа людей исчезали. А предложение фальсифицировать «письма трудящихся» Павла и вовсе глубоко возмутило. Было время, когда он бы высказал Мехлису свое мнение, но теперь он сдержался — времена острых схваток прошли, молчание и умолчание стали лучшей тактикой и спорить с Мехлисом стало опасно.

— Спасибо, Лев Захарович, за твое доверие. Только какой же из меня корреспондент — сочинитель писем? Ты был комиссаром, умел говорить речи на митингах. Я помню, как один мужик сказал тебе, что не будет мировой революции. Ты тогда еще спросил, почему он так думает, а он ответил — потому что для этого евреев не хватит, сказал по-своему — «жидив». Ну я тогда за нас с тобой и за всех евреев обиделся и его сразу осадил.

— Не припомню, — Мехлис явно не хотел продолжать разговор о своем еврействе, он и раньше говорил, что он не еврей, а коммунист. — Ты подумай о моем предложении. Он посмотрел на Павла саркастически и испытующе:

— Не хочешь работать со мной, отказываешься?

Павел почувствовал недовольство и даже угрозу в его голосе. Ему хотелось сказать бывшему комиссару что-нибудь резкое, но… нет, опасно.

— Нет, не думай, я не отказываюсь, но действительно — не справлюсь я. Как быть корреспондентом, не понимаю. Ты же сам будешь жалеть, что взял меня на работу.

В тот же вечер Павел рассказал Семену и Августе о Мехлисе и о том, как мужик ответил ему, что для мировой революции «жидив не хватит». Добавил он и рассказ о сегодняшнем разговоре. Их очень развеселила история с мужиком; давясь от смеха и вытирая слезы, Семен сказал: