Валерий Есенков - Дуэль четырех. Грибоедов
- Название:Дуэль четырех. Грибоедов
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:АСТ, Астрель
- Год:2004
- Город:Москва
- ISBN:5-17-022229-7, 5-271-08109-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валерий Есенков - Дуэль четырех. Грибоедов краткое содержание
Новый роман современного писателя-историка В. Есенкова посвящён А. С. Грибоедову. В книге проносится целый калейдоскоп событий: клеветническое обвинение Грибоедова в трусости, грозившее тёмным пятном лечь на его честь, дуэль и смерть близкого друга, столкновения и споры с Чаадаевым и Пушкиным, с будущими декабристами, путешествие на Кавказ, знакомство с прославленным генералом Ермоловым...
Дуэль четырех. Грибоедов - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Первый, по обстоятельствам ему неприятный, был к дежурному офицеру Наумову. Полковник, старый служака в потёртом мундире, без эполет, по всеобщей моде кавказской, заведённой Алексеем Петровичем, хотя нынче был старшим офицером при штабе, в самом деле принял его с любопытством усиленным, несколько раз со значением, мол, понимаю, голубчик, поглядел на его обвязанную ладонь, однако, видимо стеснённый присутствием ещё одного офицера, грузина обличием, в прекрасно сшитом элегантном мундире, также без эполет, вставшего при его появлении, ничего не сказал, выразил только надежду, обычную при оказии представления, что приятно будет вместе служить на благо Отечества, посоветовал, в ожидании Алексея Петровича, переменить трактир на квартиру, для чего обратиться к гражданскому губернатору, его высокопревосходительству генерал-майору фон дер Ховену, и представил всё ещё стоявшего перед ним офицера:
— Князь Чавчавадзе [152] Князь Чавчавадзе Александр Герсеванович (1787-1846) — генерал Кавказского корпуса, грузинский поэт, тесть А. С. Грибоедова.
, командующий Нижегородским драгунским полком, вам, должно быть, известным по слухам, в нём имеет честь служить корнет Якубович, вам, говорили, приятель?
Чавчавадзе сделал поклон, изящный, вежливый, с достоинством истинным, содружество верного воспитания и хорошей семьи, и с приятным грузинским акцентом, немного картавя, пожимая дружески руку, сказал:
— Александр Герсеванович, будем знакомы.
И тотчас прибавил, видя, что новый знакомец готов уходить:
— Кажется, нам по пути.
Александр тотчас сделался высокомерен и важен, противувольно, само собой, не любя и не поощряя случайных знакомств, однако из вежливости кивнул, изъяснил, что весьма благодарен иметь провожатого по незнакомым местам, вышел первым и только на улице поворотился к грузину с холодным лицом, надеясь тотчас проститься, желательно раз и навсегда.
Чавчавадзе в ту же минуту разгадал его нехитрый маневр, улыбнулся открыто, заговорил по-французски, тоже с восточным акцентом, верно неистребимым:
— Прошу простить, что навязчив. Мне стало известно, что вы из Петербурга месяца два, для вас причина, известно, не важная, но важная для меня, я в Петербурге родился, в Петербурге учился, в Петербурге служил, мне оттуда всякая весть была бы слишком приятна.
В самом деле, причина слишком не важная, чтобы незнакомого человека посреди улицы хватать за рукав, весть из Петербурга мало ли кому дорога, впрочем, удивительно странно одно, что родина там — он князь и грузин, следственно, должен родиться если не на горной вершине, так между гор. Александр отозвался со светской лёгкостью разговора, столько же скрывавшей, сколько и обнажавшей его безразличие и к более веским причинам к чему-нибудь его принуждать:
— В таком случае удовлетворите моему любопытству, которое вам удалось возбудить, отчего вы избрали такое ненастное место, чтобы явиться на свет?
Чавчавадзе рассмеялся искренно, от души, махнул рукой кучеру, терпеливо его ожидавшему, изъяснил, что ежели к Ховену, так им необходимо направо свернуть, пошутил, опять по-французски:
— Согласитесь, что выбрал удачно, хоть место ненастное, в этом вы правы.
Он не улыбнулся, всё оставался холоден, чуть не брезглив:
— Мне трудно судить, я родился в Москве.
Чавчавадзе взглянул на него, верно понял его настроение и согласился мягко, по-русски, должно быть желая его посмягчить:
— Вы правы.
Его любопытство в самом деле слегка разгорелось, он, всё ещё стоя на месте, спросил с безразличным лицом:
— Так отчего же вам таким образом повезло?
Глаза Чавчавадзе стали полны печали.
— Это история длинная, к тому же не меня одного, но отчасти история Грузии.
Что ж, до истории он был давний охотник, тем более любопытен был человек, который вмешался в историю своей печальной отчизны, согласиться пришлось:
— В самом деле? Тогда расскажите, я не спешу.
Чавчавадзе неторопливо, призывая его за собой, двинулся в сторону, противоположную той, которую только что указал к дому Ховена:
— Вам, конечно, известно, что моя Грузия своей волей вступила в обширные пределы вашей Российской империи.
Он последовал за ним без охоты и сожаления:
— Я дипломатической миссии секретарь.
— Простите, это вопрос риторический.
— Вы обучались риторике?
— Нет.
— По такому случаю лучше обойтись без риторики.
— Мой отец Герсеван Чавчавадзе, владетельный князь Цинондала...
— Ваши родовые владения в окрестностях Карагача?
— Скорее Карагач в окрестностях наших владений.
— Так штаб полка стоит рядом с домом? Вам действительно повезло куда больше, чем мне, моя штаб-квартира обещает быть от родимого дома за три тысячи вёрст.
— В самом деле, такая близость удобна, семейство проводит в усадьбе всё лето и только на зимние месяцы перебирается в город, который зародился на месте чересчур нездоровом.
— У вас в Тифлисе дворец?
— В Тифлисе дворец? Ну, что вы, я не настолько богат, мы нанимаем флигель Ахвердова, начальника артиллерии здешнего корпуса, а свой дом, небольшой, только что начали строить.
— Стало быть, ваш отец не оставил вам достаточно наследства?
— Отец оставить достаточного наследства не мог.
— Как я понимаю, ему пришлось жить одной службой, как нам?
— Больше, чем службой, я полагаю, для него это было служением.
Они шли, то обгоняя, то пропуская мимо себя бесцельно бредущих навстречу прохожих, то расходясь в стороны, то снова сближаясь, говорили отрывочно, то приближаясь к ней, то удаляясь от истории жизни, которой завлёк его Чавчавадзе, должно быть, страстный любитель рассказывать или с кем-нибудь на досуге пространно перекинуться словом, а с кем перекинешься словом, командуя в глухом захолустье драгунским полком, в котором главный герой дурак Якубович? Разносчик истошными воплями призывал покупать стеклянные бусы — утеху красавиц, забавно мешая русский с грузинским; мальчишки с пронзительными, резкими криками играли во что-то, походившее на простецкие русские бабки; ревел упрямо стоявший на месте ишак, и чуть не плакал его оборванный всадник, остервенело колотивший голыми пятками под самое брюхо бесчувственного строптивца. Александр морщился, хмурился, привыкший неторопливо беседовать перед уютно тлевшим камином или неспешно бродя вдоль решётки канала; в крайнем случае где-нибудь в уголке большого собрания. Чавчавадзе взглядывал на него, улыбался, наконец предложил, когда волна пешеходов их сблизила вновь, пропустив хромую старуху в низко повязанном чёрном платке:
— Не хотите ли у меня отобедать?
Должно быть, это Кавказ, зовут первого встречного в дом, или в самом деле вдруг живо припомнился сиятельный Петербург, два-три близких приятеля, об нём предавно позабывшие, или свела тоскливая скука с ума, в гарнизонах чего не бывает, многие горькую пьют, не всё ли равно, сторонние дрязги ему не резон, да в том беда истинная, что некуда деть ни времени своего, ни себя самого, и он согласился внезапно:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: