Георгий Свиридов - Тайна Черной горы

Поиск – дело сложное. Нудное и трудное. И прежде всего геолог-разведчик должен уметь работать головой. Чтоб не получалось, как в той древней пословице, когда от дурной головы нет покоя ногам. Поисковик должен уметь мыслить геологическими категориями. Уметь не только обобщать, по чуть заметным признакам делать прогнозы и выводы, но – главное – и уметь от общей идеи, от выдвинутой гипотезы идти к нахождению подтверждающих факторов. Собирать их по крохам, по крупицам. А это занятие весьма трудное и долгое, однообразно нудное.

Не так-то просто увидеть, выделить из общей массы множества элементов эти самые нужные «следы». А потом в камералке, в лаборатории эти «следы», эти крохи станут тщательно анализировать, будут составлять зыбкую «цепочку», по ней шаг за шагом станут уточнять научные предположения, гипотезы и намечать новые маршруты, и снова поиск, поиск, поиск… Геолог-маршрутчик должен не забывать, всегда помнить, что одновременно с получением положительных, нужных ему «следов» на него обрушивается лавина нейтральных и просто противоречивых признаков.

Матушка-природа не так-то просто раскрывает свои тайны, не так-то просто открывает свои кладовые, которые припрятаны ею хитро и глубоко. Особенно здесь, в диких горах, в таежной глухомани с непролазными подлесками и чепурыжником, под мхами, под слоями отложений древних глин, суглинков, песчаника, супесей, порою крепко схваченных и сцементированных многолетней мерзлотой, лежат сами горные породы.

Разыскивать в таких «производственных» условиях и по таким обрывочным «следам» рудное тело – дело прямо-таки микроскопическое в масштабах всей Земли. Все равно, что искать иголку в стоге сена. Даже намного труднее. Потому что нет самого стога. Он не существует. Его надо предложить – создать мысленно, представить в своем воображении. И по клочкам коренных горных пород, выходящих на поверхность, заглядывая мысленным взглядом глубоко под землю, в далекое прошлое, определить структуру этого «стога», составить геологическую карту данного района земной коры и лишь потом, определив состав и размеры «стога», пытаться определить главное – а где же здесь зарыта сама «иголка»?

А «иголка» бывает разных размеров. И мелкая, и средняя, и крупная. Можно сказать, как повезет. Что выдаст матушка-природа. Не зря же считают и заслуженно относят олово к редким металлам. Его руды – оловянного камня, касситерита – на земле гораздо меньше, чем свинца, цинка, меди, да и многих иных. И отыскать его нелегко. Даже самые крупные рудные жилы имеют ширину от сантиметра до метра, очень редко до нескольких метров, а в длину они тоже не крупные, обычно тянутся на десятки и сотни метров, иногда и на несколько километров. А на поверхности эти жилы выглядят как темные нити, как прожилки на руке. Однако это сходство – лишь кажущееся. На самом деле рудные жилы распространяются в глубь скалы и имеют форму не нитей, а плоских плит или пластин, заполняющих трещины в горных породах. Вроде темного и крепкого слоя «повидла» в твердом гранитном «пироге», испеченном миллионы лет назад щедрой хозяйкой-Природой.

Конечно, было бы неправильно думать, что рудная жила целиком состоит из рудных минералов, из касситерита. Нет, такие сплошные рудные прожилки встречаются весьма и весьма редко. Чаще же минералы и особенно такой редкий минерал, как касситерит, образуют лишь небольшую примесь в жильной массе, как их называют геологи, – включения. Размеры этих включений обычно невелики: от едва видимых крупинок величиной с булавочную головку до зерен, имеющих в поперечнике сантиметр. Но даже и такая редкая вкрапленность мелких включений, вроде крохотных изюминок в каменной булке, представляет ценность – олово настолько редкий и дорогой металл, что иногда, не считаясь с затратами, его добывают из весьма бедной руды, содержащей всего каких-то ничтожных две-три сотых процента этого металла…

Суров характер у дальневосточной тайги в горах Мяочана. Живет она по своим, известным ей законам, из года в год, из века в век утверждая и самое себя, не замечая, как над ней пролетают тысячелетия, не слыша ни стука топора, ни человечьего голоса. И цепко хранит свои тайны, свои сокровища.

Неприветливо встретили горы Мяочана нежданных гостей. И погода не баловала. То налетали бури, ломающие деревья, то дожди. Поисковики «ловили» каждые погожие дни и работали от зари до зари, пока не кончался световой день. Возвращались в лагерь на подкашивающихся ногах и, наспех поужинав, расползались по палаткам, влезали в спальные мешки…

А со второй половины лета дожди пошли сплошной полосой. Один за другим и каждый день. То вдруг откуда-то из-за сопок ветер пригонял тучу, и на долину обрушивался нежданно-негаданно озорной, веселый, как принято считать, грибной дождь, и тут же в прогалины туч проглядывало улыбчивое теплое солнце, ободряя и как бы извиняясь за свою мокрую шутку. А то схлестывались в небе грозовые тяжелые тучи, сверкали ослепительными зигзагами молнии, освещая на мгновения притихшие и суровые таежные буреломы, да пушечной пальбой грохотали громы, а гулкое горное эхо многократно повторяло их, так что стоял вокруг несуразный грохот, пугая все живое, а вслед за громами хлестал сильный проливной дождь, тут же мчались с гор мутные потоки воды, вспенивая ручьи, река вздувалась, как в половодье, становилась стремительно-бешеной, неся свои воды по извечному руслу, выходя из берегов, затопляя окрестности, смывая деревья, унося с собой все, что попадалось на пути. А потом пошли затяжные. Небо незаметно и тихо закрылось серыми непроглядными низко повисшими тучами, как старым мокрым одеялом, и дождь полил безостановочно день за днем, неделю за неделей, то ослабевая, то усиливаясь. Нудный, затяжной, от которого нет никакого спасения. Все вокруг, кажется, насквозь пропиталось влагой. Каждая ветка, каждая хвоинка, каждый лист и травинка накопили, набрали про запас ведра влаги. Она еле держится и готова сорваться от легкого прикосновения. Чуть заденешь ветку – и сверху окатит потоком холодной воды. Только можешь чертыхаться или удивляться тому, как деревья и кусты могут удерживать на весу столько воды…

А небо хмурое, солнца почти не видно. Серый дневной свет похож на ранние сумерки и еще больше усиливает суровую неприветливость сумрачной тайги. Холодно. Промозгло. Настроение – под стать погоде. Охватывает какая-то апатия, появляется неверие в свои силы, в необходимость работы.

– Ужо какую неделю живем без солнца, вроде бы его и вовсе нету, – Юрко ворчит недовольно, монотонно махая кайлом, выбивая в мокрой осыпи очередную копушку. – Без тепла, без прогреву. Одна сплошная мокрень. И за что мне такое наказание?