Жюльетта Бенцони - Женщины Великого века

Но Мадам была умна и притом отлично знала брата. Отказ ее стал верхом дипломатической игры и самых тонких уловок.

– Знали бы вы, как мне трудно вам в чем-либо отказать, брат, в ответ на вашу королевскую щедрость, однако эта драгоценность мне не принадлежит, и я поручилась за девушку перед ее семьей. Мне доверили мадемуазель де Керуаль родители по просьбе господина герцога де Бофора, павшего год назад при осаде Кандии. Керуали – древний знатный род со строгими моральными устоями: оставив вам Луизу, я бы нанесла им серьезное оскорбление.

– Но ведь она займет более высокое положение, чем прежде!

– Выше, чем оставаясь на службе у меня, хотите сказать? Не сомневаюсь. Но вряд ли это убедит семейство девушки. Дело можно устроить иначе, – и она лукаво взглянула на брата, заметив, как вытянулось у него лицо. – Все бы уладилось, стань мадемуазель де Керуаль придворной дамой королевы Екатерины, моей дорогой сестры. Правда, вряд ли та захочет увеличить число фрейлин. Как я заметила, скоро из-за них королева и вовсе лишится власти.

Карл II расхохотался и не стал настаивать. Но по красноречивому взгляду, который он на нее бросил, Луиза догадалась, что он не без сожаления оставляет поле брани. Да и девушка в тайном уголке своего сердца затаила печаль, что ей придется расстаться, вероятно навсегда, с этим очаровательным кавалером.

На следующее утро корабли, доставившие Мадам на землю предков, вновь подняли паруса и покинули дуврские Белые скалы [59]. У принцессы глаза наполнились слезами, пока она с грустью смотрела, как постепенно удаляются родные берега в сгущавшейся пелене тумана. В нескольких шагах позади нее, закутанная в длинный плащ с капюшоном, стояла Луиза и тоже провожала глазами исчезавший берег. Глаза ее, как и у принцессы, застилали слезы, ибо она знала, что оставила там частичку своего сердца. Мадам же была еще охвачена мрачным предчувствием, что ей не суждено вновь увидеть Англию, где она провела лучшую часть жизни.

И правда, не прошло и двух недель, как в замке Сен-Клу герцогиня Орлеанская скоропостижно скончалась после ужасной агонии. Произошло это сразу, как только она, по своему обыкновению, выпила на ночь цикорной воды, которую всегда держала под рукой, в шкафчике.

Похороны были устроены с королевской пышностью, и над высоко, как эшафот, воздвигнутым катафалком прозвучал громовой голос Боссюэ, который произнес вошедшее в историю надгробное слово:

– Мадам умирает! Мадам умерла!

Затерянная среди этой светской, а теперь одетой в траур толпы, стоя на коленях, безудержно рыдала молодая девушка: Луиза де Керуаль оплакивала не столько свою госпожу, сколько милую подругу.

После смерти принцессы Луиза де Керуаль не просто ощутила чувство потери – она окончательно пала духом. Отныне девушка осталась в одиночестве, без поддержки и защиты при дворе, который, как она догадывалась, таил множество опасностей. По углам придворные с возмущенными лицами шептались, что Мадам не умерла естественной смертью, да, мол, она была слаба здоровьем, но не настолько, чтобы умереть, и лучшим тому подтверждением явилась ее страшная агония. И еще тише поговаривали, что пресловутая цикорная вода оказалась смертельной потому, что этого захотел шевалье де Лоррен, который ненавидел в Мадам не столько женщину, сколько тайную посланницу Людовика XIV, и что сам он стоял во главе заговорщиков, имевших целью разрушить союз с англичанами. Никто, впрочем, не считал замешенным в этой отвратительной истории самого Месье. Несмотря на плохие отношения с супругой, принц имел для этого слишком благородное сердце.

Среди всех этих беспокойных слухов Луиза с тревогой спрашивала себя, что же будет с ней. Кто мог поручиться, что и ей не грозила опасность? Всем была известна ее близость с принцессой, а значит, она могла стать для других возможным источником информации. Самое мудрое при таких обстоятельствах было вернуться домой, на родные берега.

Но ей вовсе этого не хотелось. Уехать в Бретань значило вновь окунуться в бесконечную серость прежних дней, которую еще можно было выносить, если ты не вкусил иного… если на тебе не останавливался, например, восхищенный королевский взгляд. Отныне это означало бы похоронить себя заживо и на веки вечные. Бофор погиб, и больше никто никогда туда за ней не приедет.

Возможно, однако, что именно так Луиза бы и поступила, если бы однажды ей не сообщили, что король ждет ее в своем кабинете, и немедленно. Мадемуазель де Керуаль поспешила на аудиенцию к Людовику XIV. Интересно, что ему от нее понадобилось?

В кабинете короля царила темнота. Над Сен-Жерменским замком повисли грозовые облака, такие черные, что пришлось зажечь свечи. В этой удушающей, несмотря на открытые окна, атмосфере Луизе стало не по себе.

Король был не один. В нескольких шагах от него, четко вырисовываясь на фоне оконного проема, стоял и явно чего-то ждал очень красивый, изящно одетый белокурый молодой человек. Когда Луиза его узнала, сердце ее перестало биться: это же был герцог Бэкингемский [60], близкий друг короля Карла II!

Пока Луиза склонялась в глубоком реверансе, король не сводил с нее изучающего взгляда. Можно сказать, он видел ее впервые и теперь удивлялся, как он не обратил внимания прежде на эту хрупкую красоту, утонченную грацию, совершенство восхитительного личика. Понадобился приезд англичанина, чтобы он открыл жемчужину, которая всегда была у него перед глазами.

– Мадемуазель, – произнес он наконец, когда девушка по его знаку поднялась. – Наш дорогой брат Карл II Английский направил к нам милорда герцога Бэкингемского с очень важной миссией, касающейся вас. Король желает, чтобы вы вошли в число придворных дам Ее Величества королевы Екатерины, в память о том, что вы пользовались большой любовью Мадам, его драгоценной сестры, а также и нашей. Что вы об этом думаете?

Луиза почувствовала, что ее переполняет радость. Значит, «он» ее не забыл, несмотря на свою утрату и всех тех женщин, что только и думают, как бы ему понравиться? Хорошо, она сообразила вовремя опустить глаза, чтобы король не догадался о том, что она – на вершине счастья.

– Я всего лишь скромная слуга Вашего Величества, – проговорила девушка, – и мой долг – подчиняться ему во всем. Я поступлю так, как вы прикажете.

Людовик XIV улыбнулся. Это простодушное послушание ему понравилось. Оно в будущем очень могло ему пригодиться. И король отпустил девушку, обласкав ее словами:

– Ступайте к себе, мадемуазель. Король вами доволен, и вскоре вас поставят в известность о нашем решении.

И это «вскоре» действительно не заставило себя ждать, ибо произошло следующей же ночью. В дверь мадемуазель де Керуаль тихонько постучали. Это был Лапорт, верный камердинер короля, а поскольку Луиза удивилась столь позднему визиту – было уже за полночь, – Лапорт сообщил, что ее вызывает король для немедленного разговора, который должен остаться в тайне.