Жюльетта Бенцони - Женщины Великого века

– Вы правы, монсеньор! Но что я могу поделать?

– Ты – ничего, согласен, но мои возможности куда больше. Твою прекрасную Луизу обязательно увидят при дворе!

Вскоре Бофор покинул их, закруженный вихрем перьев, под лязг оружия, и вновь на Керуаль спустилась тишина. Луиза уже свыклась с мыслью, что ей приснился этот сказочный визит, как вдруг в замок пришло письмо. Прочесть его было невозможно: мало того, что оно было нашпиговано орфографическими ошибками, как это часто бывает у сильных мира сего, но порой и слова были употреблены неправильно, подменяя одно другим. К счастью, туманный смысл первого послания исчерпывающе прояснялся вторым, написанным на гербовой бумаге: то была королевская грамота, пожалованная девице Керуаль, где говорилось о ее новом статусе – фрейлины Мадам, герцогини Орлеанской, невестки самого короля. Луизе действительно в скором времени предстояло увидеть двор.

Нетрудно вообразить радость девушки и всей ее родни: чтобы дать ей возможность достойно представиться к самому изысканному двору в мире, Бофор, вельможа до кончиков ногтей, приложил к своему тарабарскому письму значительную сумму денег. Итак, в первых числах ноября все семейство отправилось в Париж, а еще через несколько дней Луиза де Керуаль (в патенте ее фамилия была написана иначе – Керуалль) познакомилась с той, кому ей отныне предстояло служить.

Генриетте Английской, или Мадам, понравиться было не так уж просто. Обладая живым и критичным складом ума, она не жаловала женщин. К тому же Генриетта прожила трудное, полное лишений детство и прекрасно знала изменчивый и беспокойный двор, чтобы легко купиться на невинный взгляд или доверчивую улыбку. И тем не менее Луиза ей понравилась сразу. Возможно, потому, что девушка напомнила ей себя в юности: те же темные волнистые волосы, оттеняющие белизну кожи, правильные черты, темные «бархатные» глаза; но если взгляд у принцессы был властный и высокомерный, то глаза юной бретонки лучились добротой и благожелательностью, а этого как раз и не хватало окружению Мадам. Нетронутая злом, чистая душа девушки подействовала на Генриетту расслабляюще.

Что до окружения Месье, ее супруга, то оно не представляло никакой иной свежести, кроме свежести цветов, которыми в изобилии были убраны роскошные залы дворцов Пале-Рояля и Сен-Клу. Ни для кого давно не было секретом, что Месье, Филипп Орлеанский, отважный и умный, но несколько женственный, специально выведенный на этот путь, чтобы он не смог отбросить тень на своего брата короля, не любил женщин, а особенно – собственную жену. Все нежные чувства он перенес на своего сердечного друга – коварного шевалье де Лоррена, младшего отпрыска знаменитой фамилии, прекрасного, как ангел, но столь же «безобидного», как гремучая змея. Мадам и шевалье ненавидели друг друга, так что семейная жизнь Орлеанов была далека от идеала.

С момента последних родов здоровье Мадам заметно ухудшилось. Этому способствовало и горькое разочарование, которое заставил ее испытать Людовик XIV, отчего она замкнулась в себе, стала болезненно-восприимчивой и чуть что вспыхивала как спичка. Стоит вспомнить, что, когда юная Генриетта вышла замуж за Месье, она сразу же завязала пылкий роман со своим деверем, к великой радости дворцовых сплетников. Роман, наделавший столько шума, что дошел до ушей как Месье, так и королевы-матери.

Стремясь защититься от ревнивых супругов, влюбленные нашли тогда для себя «ширму» в лице одной из фрейлин Мадам – молоденькой и скромной уроженки Тура, неприметной хромоножки Луизы де Лавальер. Продолжение истории известно: страстно влюбленной в короля Лавальер удалось зажечь в нем ответное чувство. И что же осталось Мадам? Рыдать да утешиться дружбой красавца графа де Гиша…

Луиза де Керуаль прибыла в тот момент, когда Мадам, устав от бесконечных сражений с шевалье де Лорреном, очень нуждалась в близкой подруге. Тонкий и проницательный ум герцогини подсказал ей, что в этой девушке, которая умела смотреть прямо в глаза, она найдет преданную и полную искренности душу. Тогда она решила привязать ее к себе так крепко, как только сможет, и взяла Луизу под свое особое покровительство.

– Я сделаю все возможное, – однажды сказала она госпоже де Лафайет, – чтобы уберечь это дитя от пороков двора. Досадно будет, если она пойдет торной дорогой.

«Торная дорога» была той, на которую вступила не только Лавальер, но и теперешняя официальная фаворитка, блистательная Монтеспан, тоже бывшая придворная дама Генриетты. Весь двор, да и весь город громко обсуждали новую пассию монарха, ибо царственная Монтеспан была не из тех, с кем можно было предаваться любви на лоне природы. Мадам, отдавая себе отчет в прелести своей бретоночки, совершенно не желала, чтобы та в один прекрасный день навлекла на себя гнев великолепной маркизы за сомнительное удовольствие записаться в число третьеразрядных любовниц короля.

Итак, она все время держала Луизу при себе, в Париже или Сен-Клу, стараясь по возможности не брать ее в Сен-Жермен или Фонтенбло, чтобы не привлечь к ней взглядов короля. А у Людовика XIV было отличное зрение!

И тем не менее, когда король отправлялся на войну с Фландрией, он велел брату и невестке его сопровождать, так что принцессе пришлось поневоле взять с собой Луизу. Более того, из числа придворных дам была выбрана именно она, и не для того, чтобы девушку заметили, а лишь потому, что во время этого путешествия Мадам должна была посетить Англию и навестить брата, короля Карла II. Людовик поручил невестке тайную дипломатическую миссию, и Мадам желала видеть рядом ту, кому она больше всего доверяла. И потом, у юной бретонки, которой предстояло какое-то время пробыть в Англии, не будет возможности привлечь внимание короля, который, впрочем, был, как никогда, одержим страстью к своей маркизе.

Новость о предстоящем путешествии привела Луизу в восторг. Она и раньше немного владела английским, а рядом с герцогиней знания ее заметно улучшились. Не говоря уже о том, что она была бретонкой, и ей очень хотелось пуститься в плавание, ведь в жилах девушки текла кровь не одного морского волка!

Вскоре они отправились в путь. Маршрут путешествия наметил сам король: в Дюнкерке он «приказал» невестке переправиться через Английский канал [57], чтобы встретиться в Дувре с ее братом королем. Людовик XIV снабдил Генриетту эскортом из двухсот человек, среди которых Луизе отводилась роль первой фрейлины. В сундуках Мадам находился проект договора о торговле и взаимной поддержке, настолько важный, что ради этой миссии принцесса не посмотрела даже на расстроенное здоровье, заботы о котором и взяла на себя Луиза.

Двадцать пятого марта 1670 года Луиза де Керуаль, следуя за разодетой в шелка Мадам, впервые в жизни ступила на английскую землю, по торжественному случаю покрытую ковровой дорожкой.