Жюльетта Бенцони - Женщины Великого века

Как следствие, Вард был помещен в Бастилию, к большому недовольству графини де Суассон, его любовницы. Бывшая фаворитка короля Олимпия Манчини, ставшая графиней де Суассон, для спасения Варда не погнушалась воспользоваться перепиской графа де Гиша с Мадам. Манчини рвала и метала, поклявшись «укоротить нос» проклятой принцессе и, завладев одним, крайне неосторожным, письмом Гиша к любовнице, немедленно показала его королю. В письме говорилось следующее: «Ваш боязливый деверь – напыщенный бахвал. Как только вы окажетесь в Дюнкерке, мы добьемся от него всего, чего пожелаем…» (Гиш уговаривал принцессу навсегда покинуть Францию и остаться в Англии.) Мадам, чтобы выручить друга, в ответ раскрыла королю подробности «испанского письма», обвинив графиню де Суассон и Варда, который продолжал настаивать на своей полной невиновности, укоряя весь белый свет.

На этот раз оскорбленный король нанес мощный удар: Гиш и госпожа де Суассон были высланы из страны, мадемуазель де Монтале брошена в тюрьму, а Вард был лишен всех титулов и заключен сначала в Монпелье, а затем в Эг-Морт. Что касается Мадам, она утешилась в объятиях очередного фаворита своего мужа – красавца принца де Марсильяка. Месье взревел от бешенства и… жена его тут же оказалась брюхатой, в то время как принц обрел нового сердечного друга в лице шевалье де Лоррена.

Младший отпрыск дома Гизов был красив как бог, но никогда еще при дворе не появлялся человек столь зловредный и опасный. Ревнивый, завистливый, полный желчи и злобы, вынашивающий коварные планы с тщательностью алхимика, он скрывал за ангелоподобной внешностью и самыми прекрасными на свете белокурыми волосами свою черную и порочную натуру.

Каким бы тот ни был, Месье его обожал и, забыв прежних фаворитов, больше и дня не мог без него обходиться, хотя шевалье вел себя как тиран, ничуть не стесняясь. Впрочем, к женщинам он не питал отвращения. Долгие годы Лоррен был любовником мадемуазель де Фьен, он даже преследовал настойчивыми ухаживаниями Мадам, и, как утверждали злые языки, не без успеха. Они утверждали это с такой наглостью, что оскорбленный Месье на сей раз встал на сторону жены, которую оклеветал в присутствии всего двора граф де Грамон, дядя Гиша. А поскольку Людовик XIV не наказал Грамона по той простой причине, что граф лишь исполнил монаршую волю, дабы отомстить принцессе за ее пренебрежение к Лавальер, Филипп Орлеанский и сказал своему царственному брату несколько слов, столь резких и нелицеприятных, что тот «ощутил запах пороха» и понял: мягкий и любезный Месье мог не сегодня завтра превратиться в свою полную противоположность и взбунтоваться.

Мадам была признательна супругу за мужественное поведение, и, возможно, все бы в их хозяйстве наладилось, если бы в дело не вмешался шевалье де Лоррен.

Подобно всем самовлюбленным честолюбцам, он сразу становился врагом тех, кто не отвечал на его амурные притязания. Получив отказ Мадам, он возненавидел ее, хотя и продолжал в душе ею восхищаться. И он решил воспользоваться первым же представившимся случаем, чтобы очернить ее в глазах Месье.

Но постепенно способность к борьбе начала покидать Мадам. Рождение троих детей – Марии-Луизы, Филиппа (умершего в двухлетнем возрасте) и Анны-Марии, которая станет королевой Сардинии, серьезно сказалось на ее здоровье, которым она никогда не могла похвастаться. Болезнь тела сказалась и на состоянии духа. Принцесса утратила веселость и нередко предавалась грусти. Частые недомогания привели к тому, что она с трудом переносила Месье, неутомимого в поиске наслаждений, и еще хуже – шевалье де Лоррена, который, кажется, был наделен особым талантом отравлять ей жизнь. Надо заметить, что она не выносила и фавориток короля, так как на смену робкой Лавальер пришла высокомерная де Монтеспан, которая отныне заправляла жизнью во дворце с неслыханной наглостью.

Король в конце концов сложил оружие и установил с невесткой дружеские, почти теплые отношения. А побудило его к этому однажды сделанное ему предупреждение, когда после «дела Грамона» Мадам ему бросила:

– Если со мной будут дурно обращаться, брат короля за меня отомстит!

Да и союз с Англией требовал осторожности. Мало-помалу Людовик XIV привык видеть в Мадам кого-то вроде постоянного дипломатического представителя короля Карла II, что значительно смягчило и нормализовало их отношения. Вот почему, когда в 1669 году Людовик попросил Генриетту отправиться в Лондон в качестве чрезвычайного, но тайного посла, принцесса с радостью согласилась. Ведь она так давно не была на родине! И потом, возложенная на нее миссия была ей интересна: нужно было удержать короля Англии от союза с голландцами.

Подстрекаемый Лорреном, для которого не составляло труда подыграть Месье, который по-прежнему считал, что с ним обходятся как с человеком второго сорта, брат монарха решил воспротивиться отъезду жены. Однако на этот раз он получил от короля гневную отповедь. В качестве компенсации, разумеется, тот потребовал от короля передачи во владение шевалье де Лоррена земель, принадлежавших двум аббатствам, однако рассерженный Людовик наотрез отказал, и более того – выдворил из страны неудобного шевалье, которого, как он знал, Мадам терпеть не могла.

Уничтоженный, переполненный ненавистью, Лоррен уехал в Италию. Уверенный в том, что в его злоключениях виновна Мадам, он вынашивал план мести, которую издалека нелегко было осуществить. К несчастью, во Франции остался кое-кто из его друзей, таких же негодяев, как он сам, и в числе прочих господин д`Эффиа.

Свою дипломатическую миссию Мадам исполнила с блеском, и ее возвращение из Англии превратилось в настоящий триумф. Вновь она стала первой фигурой в Версале, что вовсе не привело в восторг ее супруга. Поспешив воспользоваться тем, что здоровье жены, в отличие от ее настроения, оставляло желать лучшего, он увез ее «подышать свежим воздухом» в свой новый замок Сен-Клу, который он, бесспорно человек со вкусом, превратил в настоящее произведение искусства и которому завидовал сам король.

И действительно, возможно, утомленная долгим путешествием в Англию, Генриетта вот уже некоторое время жаловалась на боли в боку. Часто она просыпалась с тяжелой головой, беспокоили ее также и неприятные ощущения в желудке. С наступлением жарких летних дней у нее вошло в привычку каждый вечер перед сном выпивать стакан цикорной воды, которую лакей готовил заранее, оставляя наполненный стакан в шкафчике рядом с кувшином простой воды.

Вечером в воскресенье двадцать девятого июня 1670 года Мадам, которая весь день себя плохо чувствовала, попросила свою придворную даму, госпожу де Лафайет, принести ей цикорной воды [51].