Стивен Сейлор - Империя. Роман об имперском Риме

По возвращении в Рим Траян устроил в амфитеатре Флавиев и на других городских площадках беспрецедентные игры, которые длились сто двадцать три дня. Сразились десять тысяч гладиаторов. Было забито одиннадцать тысяч животных. Празднества отличались невиданным размахом – как и программа строительства, результаты которой открывались во всех направлениях при взгляде с последнего яруса окружающих колонну лесов. Аполлодор и Марк взирали сверху на величайшую базилику из когда-либо построенных, огромный зал, облицованный мрамором и залитый светом. В примыкающем внутреннем дворе, самой обширной открытой площадке в городском центре, доминантой служила огромная конная статуя Траяна. Дальше, напротив скальной стены разрытого Квиринальского холма, разрастался многоэтажный торговый пассаж. В придачу там возвели гимнастический зал для спортивных состязаний и новый банный комплекс, который превосходил даже термы Тита. Прямо под Аполлодором и Марком простерлись два крыла библиотеки Траяна. Крыло для латинской литературы почти завершили, и прихотливо украшенный читальный зал, уставленный бюстами знаменитых авторов, вскоре собирались открыть для публики; греческое крыло еще строилось. Аполлодор, главный архитектор сооружений, назвал их «плодами Дакии».

Но все эти строения, как бы ни были они грандиозны, не шли высотой в сравнение с колонной. Аполлодор и Марк шагнули с лесов на вершину монумента. Взор беспрепятственно охватывал город во всех направлениях; выше был только храм Юпитера на Капитолийском холме. Медленно повернувшись, Марк увидел отцовский дом и Дом народа на Палатине, амфитеатр Флавиев и статую Сола на дальней стороне Форума, тес нящиеся многоквартирные дома Субуры, Садовый холм и широкое Марсово поле, за которым изгибался Тибр.

Единственным рукотворным объектом, который доходил до такого уровня, был огромный подъемник, возвышающийся сразу за греческим крылом библиотеки. Аполлодор с довольным кивком указал на него:

– Вчера вечером я в последний раз проверил расчеты. Все готово. Сегодня поднимем и установим статую.

Марк глянул вниз на рабочих, суетящихся вокруг статуи Траяна, которой предстояло вознестись на колонну. Они обвязывали скульптуру обернутыми тканью цепями и веревками, тянущимися к подъемнику.

– Когда?

– Как только соберу всех рабочих. Спустимся по внутренней лестнице – посмотришь, как я даю последние указания. За мной, Пигмалион.

Давным-давно Аполлодор узнал от самого императора, что Марка некогда звали Пигмалионом. Имя напоминало Марку о годах рабства, но, когда Аполлодор впервые употребил его как ласкательное, юноша слишком робел, чтобы возразить. Аполлодор, конечно, не хотел ничего плохого и полагал прозвище комплиментом, свидетельством мастерства Марка как ваятеля.

По мере спуска Марк считал ступени, все сто восемьдесят пять. Он всегда исполнял этот ритуал. Похожие привычки соблюдали все мастеровые и рабочие: вязали нечетное количество узлов, вбивали четное количество гвоздей или вступали на леса неизменно с правой ноги.

Они дошли до подъемника и остановились перед позолоченной бронзовой статуей Траяна. Общий замысел принадлежал Аполлодору, но Марк изготовил большинство мелких элементов, включая лицо и кисти Траяна. Работа потребовала многих часов, проведенных при императоре, который выслушивал доклады и диктовал письма, а Марк, наблюдая за государем, сперва лепил наброски, а после перешел собственно к статуе. Марк живо помнил первую встречу с Траяном, которая произошла тринадцать лет назад, когда отец подал прошение о признании Марка свободнорожденным гражданином. Тогда Траян представился юноше исполином и оставался таковым в его сознании по сей день.

Куда доступнее был императорский протеже Адриан, который часто присутствовал при работе скульптора; возможно, Марк проще воспринимал его из-за меньшей разницы в возрасте. Адриан отличился в дакийских войнах, командуя Первым легионом Минервы, но в то же время живо интересовался всеми искусствами и имел собственное твердое мнение обо всем – от поэзии Пиндара («несравненно прекрасной») до Траяновой коллекции дакийских серебряных чаш («несказанно отвратительных, их надо расплавить»). Он пробовал себя даже в архитектуре, хотя ни один его причудливый чертеж не был воплощен в камне.

Адриан присоединился к ним, когда Аполлодор и Марк в последний раз проверяли, надежно ли закреплена статуя для подъема.

– Все идет по плану? – спросил императорский родич.

– Мы готовы начать в любую минуту, – ответил Аполлодор. – Ждать ли нам Цезаря?

– Он собирался прийти, но государственные дела не пускают. – Улыбнувшись, Адриан понизил голос: – Подозреваю, на самом деле ему немного не по себе. По-моему, он не в восторге от мысли увидеть себя вздернутым на сотню футов и болтающимся на цепи.

– Наверное, и к лучшему, что его нет, – сказал Аполлодор. – Его приход лишит работников душевного равновесия.

Адриан медленно обошел статую и одобрительно кивнул:

– Как умно ты придумал, Марк Пинарий, когда слегка увеличил и удлинил черты императорского лица, чтобы с земли они выглядели естественнее. Я забыл специальное слово для подобного искажения.

– Секрет перспективы, называемый ракурсом, – сказал Марк. – Я благодарен тебе за поддержку.

– Будем надеяться, что она себя оправдает. Цезарь исполнился скепсиса, когда увидел результат. Говоря откровенно, пришел в ужас. «Таких носов не бывает! – кричал он. – Даже у меня он не такой длинный!» Вблизи и правда немного карикатурно, но я подозреваю, что при взгляде издали и под углом подобный нос ему польстит.

Рабочие, обязанные взойти на колонну и направлять статую, заняли места; они крикнули и помахали Аполлодору, сигнализируя о готовности. Те, кого поставили на разные во́роты и шкивы подъемника, тоже встали на позиции, как и рабы, которым предстояло натягивать веревки, поворачивать рычаги и стабилизировать противовесы. Статуя была готова к подъему. Аполлодор закрыл глаза и пробормотал молитву. Марк дотронулся до фасинума.

Аполлодор дал сигнал начинать. С тяжким стоном части подъемника пришли в движение. Статуя оторвалась от земли и начала подниматься.

Вот она достигла середины колонны и возносилась все выше, пока не закачалась над колонной. Аполлодор всмотрелся в рабочие механизмы и вдруг разволновался.

– Беги наверх, Марк, – приказал он. – Присмотри, чтобы все сделали правильно.

Марк ринулся к колонне, скрылся внутри и помчался по лестнице. Он так спешил, что забыл о правиле считать ступени.

Рабочие наверху стояли кругом, готовые направить статую на предназначенное место, которое очертили мелом. Каждый на случай падения опоясался веревкой, привязанной к вбитому в мрамор железному штырю. Марк обошелся без страховки.